Лонг лист Конкурса, посвящённого Дню победы

 
1.Старая книга
Анжелика Бивол

Потерта обложка у книги старинной,
Лежащей на столике в светлой гостиной.
-У книжицы этой судьба непростая,
Сказала мне мама, страницы листая.

Она не сгорела суровой зимою,
Подушкой малышке порою ночною
Служила в то страшное время блокады,
Была утешеньем, подружкой, наградой.

Сто раз перечитана книга девчонкой,
Сто раз перелистана тонкой ручонкой.
Ей Пушкина сказки дарили надежды:
Врага победим, и всё будет, как прежде,

Что папа вернётся живой-невредимый,
А мама вновь станет веселой, красивой.
Впитала в себя книжка детские слёзы.
Лежит меж страницами листик берёзы,

Хранится он в память утрат и победы,
Глянь, тут похоронка на старого деда,
Победы чуток не дождался, герой -
Погиб под Бреслау весенней порой.

У старенькой книги вся в трещинах кожа,
Но нет в доме бабушки вещи дороже.


2.Ещё не все зарыты в землю войны
Евгений Кохан
 
 Ещё не все зарыты
                в землю войны,
На свете зла не меньше,
                чем добра,
И потому живём мы неспокойно,
И в сердце боль
            минувших лет остра.


И чтоб опять ни в небе,
                ни на суше
Нам никаких тревог не ощущать,
Мы жизнь должны
              не только делать лучше –
Мы жизнь должны,
                как знамя защищать!


3.С Днем Победы, МАвочки и ДЕльчики!
Тст Ткачев Сергей Тимофеевич 

Я с рождения – воин (с фонтанчиком)
И горжусь тем, что сделали  МАвчиком.
Мама тоже со мною сражается –
Папа ж – МАвчик, - не бьет, - улыбается!

Фейерверки с салютами – к праздникам,
Почему ж обзывают проказником?
Если вечный огонь – символ памяти,
Что ж вы струек фонтанных не славите?!

Две стихии  стандартами двойственны!
Дед в лихие… - союз рушил тройственный.
Где присел, там удобрил, рассказывал!
Не ходить же им в бой с унитазами!

День Победы люблю уже очень я -
Вот и выше, и звонче моя струя!
Глазки больше у ДЕльчичек  плачущих!
Что от глаз наших толку, тем паче – их?!

Поздравляю отца, деда с дядями,
Так порадовал их, что погладили!
Дам победный салют обязательно!
Пили дяди, я ж – писал старательно!


4.Марьясин
Вячеслав Чехут
 
   В каждом городе есть свой сумасшедший. Он ходит по улицам в  несуразном, заношенном тряпье. Бормочет что-то ворчливым низким голосом. Смотрит  исподлобья сурово и угрожающе. Его не стоит окликать или о чём-то спрашивать. Он не ответит на вопрос, а только зыркнет взглядом и огрызнётся. Это не БОМЖ, у него есть жильё. Есть и родственники, которым он надоел до чёртиков, но люди они сердобольные - кормят его и ухаживают за ним. Он же не только не благодарит, но принимает всё как должное, в общем: бельмо на глазу и заноза в заднице!
   В городке, где я вырос, жил Марьясин. Фамилия это или прозвище - неизвестно. Скорее всего, прозвал кто-то. После Великой войны на улицах много было людей увечных:  без ног, без рук. Были и контуженные. Безногие делали себе, или кто-то им делал, деревянные тележки на подшипниках, вместо колёс. Они ездили по улицам, отталкиваясь деревянными колодками, похожими на утюги. У безруких болтались на обрубках крючья, вместо кистей. Почти у всех на выцветших гимнастёрках  висели ордена и медали. Марьясин был с руками и ногами, но не дружил с головой.
   У нас, пацанов восьми-десяти лет, отцов  не было или , что  ещё хуже, отцы были отпетыми пьяницами. Матери поголовно  работали. И нами заниматься было некому. Лет с семи мы уже лазили по заборам, побывали на территории всех местных предприятий. Если кому-то удавалось стянуть маленький трансформатор или реле, то это служило предметом зависти. Где-нибудь за сараем счастливчик разбирал загадочную железяку. Не было такого болтика, который не смогли бы отвинтить. Последней разматывалась катушка индуктивности. Полученная проволока могла служить для многих развлечений, иногда жестоких.
 Например, если дверь дома открывалась внутрь, то ручку приматывали к перилам крыльца скрученной во много раз проволокой. Затем стучали. Происходил следующий диалог:
   - Это я, тётя Маша, откройте.- Она отпирала замок, дёргала ручку-дверь не открывалась. Она звала кого-нибудь и они дёргали вдвоём, начиная нервничать. Крыльцо нещадно дрожало. Звали ещё кого-то. Под дружные проклятья крыльцо начинало раскачиваться, с полок сыпались вёдра, лукошки, старые веники.
   - Ты чего держишь?- кричала тётя Маша.
   - Я не держу,отвечали мы - кто-нибудь выходил так, чтобы его было видно и показывал руки.
   - Так чего же она не открывается?- тётя Маша выходила из себя.
   - Перекосило...
   Наконец, несколько раз пнутый в бок, поднимался пьяный дядя Вася- здоровенный мужик с пудовыми кулаками.  Дёргал изо всех сил. И тут были варианты. Первый: рвалась проволока. Тогда полные дяди и тёти падали на пол и катились, будто гигантская картошка. Затем  долго, с проклятиями, растирали ушибленные места. Второй: крыльцо начинало разрушаться- падали полки, шатались столбы и с крыши сыпалась ржавая труха.
   Кто-нибудь из нас говорил, что понял в чём дело, снимал проволоку и мы разбегались врассыпную. Третий- самый редкий случай: кто-то из взрослых вылезал в окно посмотреть, что же случилось с проклятущей дверью.
   Таких развлечений было множество. Вот тут бедным, задёрганным матерям и помогал Марьясин. Помогал самим своим существованием. С военных лет ходила легенда, что в связи с нехваткой мяса, на местном мясокомбинате в  фарш добавляют крысятину и человечину. Не сказать, чтоб в это верили, но легенда жила и особенно популярна она была у нас пацанов. Иногда бесследно пропадали дети. Их  искали, заявляли в милицию. И, если не находили, искали виноватого. Милиция, по привычке, трясла цыган. Остальные жители косо смотрели на Марьясина. Потому что, если не он, то кто же? По совпадению, после каждого исчезновения ребёнка, Мярьясин несколько дней был пьян. То ли переживал. то ли...
   Поэтому, лет до девяти, на меня действовало материно проклятие:" Если не перестанешь хулиганить- отдам Марьясину на колбасу".
   Жил он за вокзалом в старых железнодорожных вагонах, где после войны селились бездомные, а работал сторожем в школьных подсобных мастерских. Само присутствие Марьясина в мастерских гарантировало их сохранность.  Туда и обратно он проходил мимо нашего дома, строго поглядывая на всех, попадавшихся на пути. Толстая палка, затёртая сверху до черноты добавляла ему суровости.
   Школа наша, выстроенная до Революции, была деревянной, в два этажа. Снаружи она выглядела прилично- её штукатурили и красили ежегодно. Внутри же всё скрипело: лестницы, полы, древние парты. Метрах в трёхстах, на пустыре, где раньше сажали картошку, уже года четыре строили большую новую школу. Уже сейчас, в недостроенном виде, она выглядела красавицей, по сравнению со старой развалюхой. И старую школу, не то, чтобы забросили, а перестали обращать на неё внимание. В последний год уже и не красили. Она не могла не сгореть.
   Пожар начался в начале января. Мороз был порядочный- градусов двадцать пять. По случаю каникул работали только кружки. Они располагались на втором этаже- там было теплее. Радиокружок, в который ходил я, сегодня был закрыт.  Зато работал танцевальный, в который ходили одни девчонки.
   Загорелась правая сторона. Здесь был туалет, он же курительная комната. Когда приехала пожарная машина, девчонок уже вывели и они, дрожа на морозе, смотрели бесплатное представление. Командир пожарных строго расспрашивал тех, кто только что выбежал из школы:
   - Есть там кто-нибудь? Ещё кто-то остался?.
   Ему приходилось кричать- из-за треска горящих брёвен почти ничего не было слышно.
   - В кружковой комнате никого нет, - прокричала в ответ педагог Нина Борисовна.
   - Всё равно кому-то надо идти,- командир подозвал двух пожарных в брезентовых костюмах.- Лестницу ставьте ко второму этажу с левой стороны, справа я проверял, а влево внутри не пройти.
  Правая сторона горела полностью. Огонь уже достал и вход в школу. Заполыхало крыльцо, обвалилось бревно над входом. Лестницу поставили мгновенно. Первый боец полез по ней вверх и в этот момент из окна второго этажа вырвалось пламя. В окно направили воду из нескольких рукавов. Однако пламя не уменьшилось.
   В треске горящих брёвен, в гомоне людской толпы не очень громко, но отчётливо раздался детский вопль. Кто-то пронзительно кричал в здании школы. Люди оцепенели. Настала жуткая тишина. Вопль повторился.  Никто не решался сунуться в этот ад. "Светка в раздевалке была"- сказала Нина Борисовна и покачнулась.
   Послышался звон стекла, видимо, разбили окно в противоположной стене, затем быстрые глухие удары, как будто по бревну били палкой. Секунд через двадцать раздался грохот. Из горящей двери вывалился дымящийся клубок из двух горящий тел: мужчины и ребёнка. На девочке горели волосы, мужчина упал на пороге- его ноги были в огне. Пожарные быстро направили на него воду и отнесли подальше от огня.
   Дрожащую и плачущую Свету укутали в тёплое и усадили в "Скорую помощь". Мужчина же еле дышал. Его положили на спину. На чёрном обгорелом лице выделялись глаза со сгоревшими ресницами.  Он беззвучно шевелил губами. Расстегнули старую, обгоревшую телогрейку. На чёрном чистом пиджаке блеснули ордена "Славы". "Не виновен"- громко прошептал Марьясин и умер.
   Быстро построили новую школу. На месте пожарища вырос промтоварный магазин. Люди не очень любили вспоминать Марьясина. Последний его поступок как-то не вязался с их представлением о нём.
    Как-то встретив пьяного Василия, я спросил его о Марьясине.
   - Он контуженный в плен попал. В конце войны уже. Ну его освободили и в лагерь. Считалось нарушил присягу,  погибнуть обязан был. Потом реабилитировали, да поздно. Он уже немного умом тронулся. А детей он всегда любил.- Василий икнул и помолчав добавил,- все мы поздно реабилитированные.


5.Томимое голодом поколение
Нина Гаврикова
 
  Каждое 9 мая дома с самого утра очень вкусно пахло пирогами. Это мама хозяйничала на кухне, старалась успеть на мотовоз – маленький паровозик, который в праздник отправлялся в город на час позже.
   Мне вставать категорически не хотелось, я несколько минуток понежилась в теплой кроватке, и, чтоб скорее проснуться, зашлёпала босыми ногами по холодному полу,  умылась, оделась. Мама сложила в сумку горячие, только что вынутые из печи, пироги, завернутые в льняное полотенце, рядом поставила две бутылки с чаем, сладкую для меня, а другую - без сахара  для себя. Ещё положила пакет с крупой, а сверху бросила несколько конфет, пора в путь.
   Солнце раскалённым факелом горело у нас над головами. Шум города пугал своей неизвестностью. Тут и там на домах красовались алые флаги. Люди шли, весело переговариваясь друг с другом, а в руках они несли самодельные цветы.
   Перед кладбищем на площадке для митингов торжественно выстроились в ряд ветераны Великой Отечественной войны с многочисленными медалями на груди, слева - солдаты с автоматами, справа на трибуну поднялись важные дяди. Они поздравили всех присутствующих с великим праздником. Потом все вместе спели песню «День Победы», после чего салютом прозвучал троекратный залп из автоматов. И лишь после завершения митинга, мы направились на могилку к папе, жизнь которого оборвалась, когда мне было 5 лет.
   Мама посыпала крупы на могилку, разослала на скамейку полотенце, разложила пироги, один - самый большой разломила пополам и осторожно положила около памятника. Потом достала чай, села на краешек, я около неё пристроилась. Отведали пирогов, мама, как обычно глубоко вздыхала, но ничего не говорила. Я первой нарушила молчание:
   - А почему дедушка в этот праздник только плачет, а ничего не рассказывает?
   - Трудно, доченька, вспоминать, ведь жернова войны много судеб перемололи в пыль, многие души покалечили, всю жизнь перевернули наизнанку. Вот сейчас с тобой сидим тут -пироги уплетаем, а в войну мы с отцом - томимое голодом подрастающее поколение мечтали покушать досыта. Вы то теперь ни хлеб, ни печенье не бережёте. Да вот случай про печенье расскажу, - она сложила все пожитки обратно в сумку, коснулась рукой памятника, будто прощаясь, взяла меня за руку и мы двинулись в обратный путь, - так вот, - на ходу разговаривала мама, - в середине сентября 1943 года, после окончания курсов фабрично-заводского обучения, приехала я из Тотьмы на Михалевский посёлок на торфоразработки, сразу трактористом назначили, а отец значит помощником был. Мне то уже шестнадцать исполнилось, ну а он на три года младше был. А весной следующего года послали меня в качестве сопровождающего на машине в Вологду за товаром на склад. Заходим в помещение, а там кусковой сахар в коробках на полках лежит, много мешков муки, разной крупы, корзины с яйцами. А внизу, на самой нижней полке – маленькая коробочка с печеньем. В животе от увиденных продуктов заурчало. Подошла женщина-кладовщик, посмотрела на меня -  голодную девчушку и сжалилась, пихнула крошечную печенюшку в ладошку, пригрозив, чтобы сразу съела и никому об этом не рассказывала. Теперь можно и рассказать, в жизни не ела ничего вкуснее той военной крохи – печенюшки.
   С того памятного дня прошло сорок лет и только сейчас я поняла, почему мама пекла пироги и каждый День Победы ездила к отцу на могилу, я продолжаю её традицию, и всегда пирогами встречаю этот знаменательный для нашей семьи и всей страны День!


6.Военный парад
Александр Мецгер
 
Над  Красною  площадью  флаги  парят-
Сегодня  победный  военный  парад.
Горят  на  груди  ветеранов  медали.
Седые  бойцы  вновь  солдатами  стали…
Летят  самолеты, гудят  поезда,
На  башне  кремлевской  сияет  звезда.
А  ровно  в  двенадцать  куранты  пробьют,
И  в  небе  победный  взорвется  салют!
На  площади  Красной  военный  парад,
В  глазах  от  волнения  слезы  блестят,
Идут  ветераны,  покрытые  славой,
Великой, могучей  Российской  державы.
Идут  ветераны, медали  звенят,
Быть  может, последний  в  их  жизни  парад.
И  гордость  за  Родину  нашу  берет,
За  непобедимый  наш  русский  народ!


7.Что такое День Победы?
Гурия Османова 

Что такое День Победы?
Это праздник всей страны:
Нет войны, исчезли беды,
И цветные снятся сны.

Что такое День Победы?
Это праздничный салют,
И парад, где наши деды
Так торжественно идут.

Что такое День Победы?
Ленты памяти, весна,
Снова мирные рассветы
И героев ордена.


8.Чарли Чаплин -3
Лидия Курзаева
 
     Пришла весна. Всё ярче и ярче светило ласковое солнышко. За школьными окнами на все голоса распевали на деревьях птички. А до летних каникул ещё было ой как далеко...
    После школы, наскоро переодевшись и быстренько поев, Славик и Вадик отправились на футбольную площадку, где они каждый день играли в футбол с местными ребятами.
     По дороге они встретили дедушку из соседнего дома и тут же дружно и вежливо с ним поздоровались:
     - Здравствуйте Василий Иванович!
    - Здравствуйте, ребятки! – с добродушной улыбкой на лице, ответил он им.
    А ведь совсем недавно они называли этого странного, как им казалось, старичка - Чарли Чаплин. Одни ребята во дворе говорили, что его так прозвали из-за того, что он ходит всегда с палочкой, смешно переваливаясь с ноги на ногу. А другие - уверяли, будто его и на самом деле так зовут. Думали так и Славик с Вадиком вплоть до того дня, когда одно важное событие совершенно изменило их взгляды на этого человека.
     В канун праздника дня Победы в школу, где они учились, были приглашены участники Великой Отечественной войны. Каково же было удивление ребят, когда вслед за учительницей в их 3-А класс вошёл знакомый им старичок Чарли Чаплин. На нём был военный мундир, на котором в несколько рядов, висели боевые ордена и медали.
     - Ребята, познакомьтесь с нашим почётным гостем! – сказала Ольга Николаевна, - Это Василий Иванович Цаплин, герой Великой Отечественной войны. Его боевой путь начался от Москвы, а закончился в Берлине. Вот об этом и о своей нелегкой судьбе он вам сейчас и расскажет.
    Она выдвинула стул и предложила Василию Ивановичу сесть за свой учительский стол, а сама села в конце класса за свободную парту.
    Василий Иванович поздоровался с ребятами и начал свой рассказ так:
     - Когда началась война, мне было двадцать пять лет. Жил я в подмосковном городе Можайске. К этому времени, я уже успел окончить военное училище и жениться на любимой девушке. Когда по радио объявили войну, то из нашей большой семьи на фронт ушли сразу четверо мужчин: это мой отец, два младших брата и я. Дома остались только мать, да моя беременная жена. В военкомат мы все пришли по одной дорожке, а дальше, судьба разбросала нас всех по разным фронтам. Меня, молодого лейтенанта, вместе с моими товарищами по училищу сразу определили в танковый корпус и отправили на передовой фронт, где мы отчаянно сражались с фашистами. Каждый снаряд, который вылетал из наших пушек по врагу, обязательно сопровождался словами: «За Родину! За Сталина! За нашу Победу»
    Василий Иванович рассказывал ребятам о своём боевом пути, о тяжёлых боях и о том, как терял в них своих близких друзей и боевых товарищей. И по его лицу было видно, как тяжелы для него эти воспоминания. А ученики, затаив дыхание, и не сводя с него горящих глаз, слушали его.
    - Наконец в мае 1945-года пришла долгожданная и выстраданная в боях Победа,- продолжал он свой рассказ. - Все люди от мала до велика с огромной радостью и слезами на глазах встретили эту счастливую весть. Я тоже, как и все, радовался и этой победе, которая досталась нам так нелегко, и своему возвращению домой.
    И всё же меня тревожило то, что за всю войну я не получил ни одного письма: ни от жены, ни от матери, ни от отца с братьями. Что с ними? Где они? - Всё время думал я о них.
    И вот я опять в своём родном городе. Сколько раз я мечтал о своём возвращении домой. О том, как встретит меня дома моя большая и дружная семья. Как выйдет мне навстречу моя жена с дитём на руках. Как мы дружно за столом отметим день Победы.
     Но потом оказалось, что встречать меня некому. Отец и братья полегли смертью храбрых на войне. А от бомбёжки погибли и моя мать, и беременная жена. Не осталось у меня никого и ничего: ни дома, ни семьи.
    Тяжело было воевать с фашистами, терять своих боевых товарищей, но ещё труднее было услышать от людей такую страшную весть. Но ничего не поделаешь. Надо было взять себя в руки и жить дальше. Как и многие вернувшиеся с фронта солдаты, я пошёл работать строителем, чтобы восстанавливать свой любимый разрушенный город.
     Вот такая моя история, - сказал он в конце своего повествования. А помолчав немного, добавил: - Я прошёл через всю войну, не раз был ранен, но всё же остался в живых. А ведь, сколько советских солдат геройски погибло, защищая нашу Родину и приближая час великой Победы. Помните об этом, ребята, и никогда не забывайте!
    Тут он тяжело вздохнул и опять замолчал. От пережитых вновь воспоминаний, руки его слегка дрожали, а в глазах застыли непролитые слёзы.
    В классе стояла полная тишина. История этого человека, и его рассказ о войне до самой глубины души взволновали всех детей. А их учительница, сидя за партой, тихо плакала, поднося к глазам, весь мокрый от слёз носовой платочек.
     И только школьный звонок нарушил эту тишину.
     Ольга Николаевна встала, подошла к своему столу и с волнением в голосе сказала: - Большое спасибо, вам, Василий Иванович, и за вашу Победу, и за ваш удивительный рассказ! Будьте здоровы, счастливы и живите ещё долго-долго!
     А потом она обратилась к своим ученикам:
     - Ребята, кто из вас проводит Василия Ивановича в актовый зал? Через десять минут там будет концерт для наших уважаемых ветеранов и участников войны.
     Славик и Вадик первыми вскочили со своих мест и тут же подбежали к Василию Ивановичу. Первым делом они решили немедленно извиниться перед ним:
     – Василий Иванович, простите, нас пожалуйста, за то, что мы называли вас Чарли Чаплином! Мы ведь и вправду думали, что вас так зовут!
     - Ничего страшного, ребятки. Ведь главное не в имени, а в тех делах и поступках, которые мы совершаем в своей жизни.
     Ребята проводили старого ветерана до актового зала, а после концерта и до дома. А довольный Василий Иванович пригласил их к себе в гости. Они долго сидели за столом, пили чай, вприкуску с сахаром, и Василий Иванович рассказывал им разные истории. Ведь, прожив такую долгую и непростую жизнь, ему было о чём рассказать этим любознательным ребятам.

9.Знай, дед
Наталья Капустюк
 
Дед, я пришёл –
Твой внук и твой
Наследник.
Ты похоронен здесь,
Где был тот бой
Последний.
               
Вот стела, а на стеле имена
И, защищённая тобой страна…

Как жалко, дед,
Мы зори не встречали,
И многого друг другу не сказали…
Упал ты у берёзы на полянке,
Но не прошли -
Остановились танки!
             
Жужжит пчела,
Берёт с цветка задаток.
Ты защитил меня,
Ты был солдатом!
И мне в наследство
Имя твоё дали,
Цвет глаз. Страну.
И все твои медали…

И если что…
Знай, дед-Герой,
 И я не струшу,

Покой страны
И твой,
Не дам нарушить!

10.Воспоминания сына солдата
Анна-Мария Ситникова
 
Совсем ещё малыш мой сын Егор,
Влезает, весь измазанный зелёнкой,
 На руки, прерывая разговор,
Сидит, качая русой головёнкой.
Как сыну я завидую порой,
Ведь мой отец погиб под Сталинградом,
 И смотрит с фотографии герой,
А сколько нет его со мною рядом!
В деревне жили мы. Ещё мальцом
Меня война застала. Было страшно.
Гудели самолёты над крыльцом,
И каждый знал, что просто выжить важно.
В полях кричали чёрные грачи.
Ушли на фронт вчерашние мальчишки.
При свете догорающей свечи
Картинки забывались в детской книжке.
Голодный год. Погасший уголёк.
И стон осиротевшей вмиг старухи.
И хлебушка поделенный паёк.
И горький цвет калины средь разрухи.
Пришедших похоронок мёртвый след.
И мамино лицо белее мела…
Война прошла, минуло много лет,
Но снится отчий дом в огне обстрела.
Согнутых не забуду горем плеч
Всех сельских женщин. Память заклиная,
Велит мне сердце Родину беречь,
Чтоб у детей судьба была иная,
Чтоб сын мой каждый день встречал меня
И ласково протягивал ручонки.
Пусть канет в лету страшная война!
Пусть в мир глядят счастливые глазёнки!


11.Завтра была война
Наталья Смирнова 5 
(рассказ-воспоминание ленинградской девочки о первом дне войны)


Первый класс закончен. Все прекрасно.
Лето дарит радости сполна.
В Ленинграде завтра будет ясно!..
Только «завтра»…грянула война…

Репродуктор на углу Садовой,
А на Невском- злая тишина.
Знаешь…голос диктора суровый
До сих пор я слышу в страшных снах.

Разве ж мы могли понять, поверить,
ЧТО нас ожидает впереди.
Страшная беда стучалась в двери,
Все сметая на своем пути.

Очень скоро засвистят снаряды,
Зазвучит блокадный метроном.
А пока – мы вместе, все мы рядом,
Ничего не зная о «потом».

Над родной Невою солнце светит,
Шелестят балтийские ветра.
Дети…мы пока всего лишь дети.
Только…повзрослевшие с утра.


12.Не играю я, в войнушки
Юрий Калугин 4 

Не играю я,в войнушки
Возраст вышел у меня.
Позаброшены игрушки,
Не сажусь я на коня.

Это было в моем детстве,
Я тогда ребенком был.
Про войну узнали в школе,
Как народ страдал и жил.

Воевала вся Отчизна,
Весь народ и стар,и мал.
Против черного фашизма,
Дух солдатский поднимал.

И мальчишки воевали,
Среди них герои есть.
В артиллерии,разведке,
Этих подвигов не счесть.

Сын Полка - их называли,
Не боялись ничего.
Шли со старшими в атаку,
Проявляли волшебство.

Те мальчишки в сорок пятом,
Получили ордена.
На войне - они солдаты,
Все их вспомним имена.

     08.04.13.г


13. На войне, как на войне
Фрида Полак
   
Мы  одни  с  сестрёнкой  дома –
У  меня  братишки  нет.
Подполковничьи  погоны
Подарил  вчера  мне  дед.
 
Надоели  все  игрушки.
Ленка – мне:  «Послушай,  брат,
А  давай  играть  в  войнушку –
Сабля  есть  и  автомат!»

«Слишком  мало  нас  как  будто:
Как  играть  в  войну – вдвоём?
Я – комбат, ты – санинструктор,
Где  же  раненых  возьмём?»

Ленка  хитро  подмигнула:
«Будет  раненый,  поверь!»
... Я  тотчас  слетел  со  стула, 
Чуть  не  стукнувшись  об  дверь.

«Санинструктор  срочно  нужен! –
Улыбнулась  Ленка  мне, –
На  войне  бывает  хуже:
На  войне – как  на  войне!»

Вот  какая  незадача…
Но  сдержался  я,  друзья:
Подполковники  не  плачут,
Расслабляться  мне  нельзя!

Ленка  сумку  расстегнула –
Красный  крест  на  ней  большой:
«Я  нечаянно  толкнула –
Нам  ведь  нужен  был  больной…»

Йодом  смазала  коленку.
Больно  мне,  но  не  пищу!
А  «разборки»  с  хитрой  Ленкой?
Так  и  быть!...  Опять  прощу!


14.Вечная память солдатам-героям!
Марьяна Бажанова-2
               
С гордостью  внук смотрит нынче на деда.
Дедушка старый совсем и седой.
Мите сказали, что в праздник Победы -
Будет салют над столицей – Москвой.

Много у деда наград и медалей,
Помнит он страшный с фашистами бой.
Мите родители  гордо  сказали:
-Дедушка твой – настоящий герой!

Мальчик мечтает быть тоже солдатом,
Дед рассказал, как  в  боях воевал.
Праздник навечно останется датой, -
В память о тех, кто страну защищал!

Много солдат полегло под Москвою,
Столько  людей погубила  война.
Вечная память солдатам-героям!
Пусть на земле будут МИР и ВЕСНА!

     5 апреля  2011 года

15.Ленинградские дети. 1942
Репин В. 
 

«Я – житель блокадного Ленинграда.
В то время – воспитанник детского сада.
Мы знали: в тяжелое время блокады
И взрослым, и детям – держаться надо.

Старались детишек кормить получше:
Бывал на обед хоть пустой – все же супчик.
В судочке дорогой давно мне знакомой
Я супчик тащил – из детсада к дому.

И тут, как назло, почти рядом – грохот.
Упал я на снег. Ах, как было мне плохо!
Совсем не от боли – меня не задело;
И не от испуга – привык к обстрелу.

Но суп! И ревел от несносной досады
Я – житель блокадного Ленинграда».
 

16.О той войне мы знаем понаслышке...
Ольга Дагмар
 
О той войне мы знаем понаслышке:
По фотографиям, по очеркам из книжек.
Но знаем также: с этим не сравнится
Живое слово ваше, очевидцы!

Рассказы ваши сердцем принимая,
Себя мы рядом с вами представляем -
Как в бой с врагами смело мы идём
И Родину любимую спасём!

Мы знаем, дорогие ветераны, -
Войны незаживающие раны
Вам не дают спокойно спать ночами,
И оттого глаза у вас печальны.

Поклон вам низкий! Вас благодарим
За подвиг, за победу и за мир!
Здоровья, счастья вам на долгие года!
Вы в школу приходите к нам всегда!

2006


17.Разговор с внуком о войне
Людмила Дубинская
 
Другие книжки с бабушкой твоей
Читали мы... И про других героев.
Давай прочтем, внучок, одну с тобою.
На СССР напал фашист - злодей.

Он убивал, сжигал дотла деревни.
Фашисты, внук, страшнее кровососов,
Которыx на компе убить ты можешь,
И соxранившись, избежишь ты смерти.

Внучок, они взаправду убивали.
Стреляли детям в крошечное сердце.
В концлагере провел, внучок,  я детство.
Врач - изувер над нами опыт ставил.

Брал каждый день у нас все больше крови.
Скелеты под синюшной тонкой кожей,
Мы верили, что Боженька поможет -
Во сне прекрасном деток упокоит.

Что значит - "упокоит"? Ты не знаешь!
Нас заберет, накормит нас на небе.
Мечтали мы - не о компах - о хлебе.
Ты хлеб в ведро помойное кидаешь.

Твой прадед спит в могиле безымянной.
Медали "За Отвагу" удостоен.
У Вечного Огня безвестный Воин,
Похож он очень ликом на батяню.

Твоя прабабка - труженица тыла.
Нас потеряла, бедная, в бомбежку.
В концлагере остался брат Сережка.
Когда меня нашла - волчицей выла.

От счастья и от горя...Все смешалось.
От дома нашего - огромная воронка.
На мужа и на брата - похоронка.
Ты спросишь:"И о чем тогда мечталось?"

Мечтали, как один, мы о Победе.
Когда настал для  нас тот День великий
Смотрел я на салюта в небе блики.
А рядом плакал, как ребенок, деда.

Для нас все победители - Герои.
Герои те, кто не вернулся с боя.
Поговорил сейчас, внучок, с тобою
Разволновался - этого не скрою.

Прочел тебе о нашей жизни книжку.
Прошу тебя: что говорил - запомни.
Внучок, наказ ты, дедушкин, исполни.
О той войне, ты расскажи сынишке.

18.Мои прадеды
Полякова Любовь Аркадьевна

 
Это – фашистский танк
С чёрным крестом на броне.
Это – советский танк
С красной большой звездой.
В танке – мой прадед Марк.
Танкистом он был на войне.
И мама сказала так:
«Прадед твой был – герой!»

Вот наш самолёт летит,
Из пушек по танку бьёт,
А в самолёте сидит
Мой прадед второй, Иван.
А это с гранатой бежит
На вражеский грозный дзот
(Не зная, что будет убит)
Третий мой прадед, Степан.

Там дальше, среди берёз,
Палатка с красным крестом.
Лежит в ней в бинтах, у окна,
Четвёртый мой прадед, Егор.
И он, черноморский матрос,
Рассказывал детям потом,
Как вынесла из-под огня
Прабабушка Вера его.

Они победят врагов!
Живыми вернутся домой
С геройской звездою – Иван
(Так папа рассказывал мне),
В медалях, ослепший, Егор
С женой, фронтовой медсестрой.
А прадеды Марк и Степан
Останутся здесь, на войне…


19.Рассказ первоклассницы
Аркадий Млынаш
 
За мной Петров всё время ходит следом.
Вот и вчера явился в школу рано.
Решили в классе мы ко Дню Победы
Рисунками поздравить ветеранов.

Мальчишки рисовали поле боя:
Стреляющих врагов из автоматов,
Окопы, взрывы, танки под горою,
Солдата с пистолетом и гранатой.

А я нарисовала птичек в парке,
И девочку, бегущую с букетом.
Петров ехидно "фыркнул": "Санитарка"?
-"Не санитарка, это просто лето"!

Он всё кривлялся:"Знаю, санитарка!
При виде танка прячется в траншею".
Я повторила:" Это - лето, жарко.
А танки рисовать я не умею".

Но слов моих мальчишке было мало.
Ему бы просто взять, остановиться.
А он смеётся: "Танки не видала"!
Схватил  альбом и выдернул страницу...

Узнав о драке, папа не ругался.
И, смазав на коленках йодом ранки,
Прижал меня и громко рассмеялся:
"Как здорово не видеть в жизни танки"!

20.Юрию(отрывок из стихотворения)
Татьяна Боровая
 

В войну дед был лейтенантом -
В ответе за жизнь других,
И сорок лет, в день Победы,
Он плакал над участью их...

Над смертью друзей и мальчишек,
Совсем таких же, как ты,
Погибших на переправе
Весенней большой реки.

Рассказывал, как солдаты -
Безусые, детворня,
Падали в мёрзлую воду
Маму на помощь зовя...

А сверху сыпались бомбы,
Терялся бесследно брод...
Простые слова – «За Родину!»
Вели тех ребят вперёд...

Если вдруг трудно станет,
Вспомни о деде сынок,
Пусть будет тебе примером
Заветный этот урок...


21.У обелиска
Ирина Ревякина


И снова май! У обелиска
Стою. Звезда так рядом, близко.
Слегка коснусь её рукой -
Награды звёздной, боевой.

Там надпись выбита в граните:
«Всем павшим..» - строки в монолите.
Застывший стон о той войне
Вновь душит горло по весне.

Сирени запахом дурманным
Потянет с ветерком туманным,
И вдруг заплачет небосвод
Над местом, где погиб тот взвод.

Здесь память всем в боях погибшим -
Недолюбившим, недожившим,
За други, положившим жизнь,
И так мечтавшим просто жить!

Урок истории суровой
Не должен повториться снова!
И колокольный льётся звон:
«Мы помним! Дон! Дин-дон! Дин-дон!»


22.Медали
Нина Брагина


Вакорину Ивану Михайловичу посвящается

Видите, ребята?
Я держу медали!
Их в войне за подвиг
Дяде Ване дали.
Тяжело солдаты,
Долго воевали,
Чтоб жилось на свете
Людям без печали…
Чтобы больше мертвым
Не лежать солдатам!
Новые медали
Не держать ребятам.

03.05.10.

23.Сказка о Великой Войне
Валерий Рыбалкин 

 
   Солнечным весенним утром в парке на берегу тихого городского озера уединённо отдыхали двое. Девчонка лет шести, голубоглазая шалунья-стрекоза, набегавшись, уселась рядом со своим старым дедом, грудь которого блестела от обилия боевых наград, и привычно попросила:
   - Деда, расскажи мне сказку о войне! Ты ведь воевал, вон сколько у тебя медалей!
    Дед лукаво посмотрел на внучку, подумал немного и, слегка обняв её за плечи, начал свой рассказ:
   «В давние-давние времена, когда не было на свете мобильников, телевизоров и компьютеров, жили в нашей стране люди. Неплохо жили: любили свою землю, жалели друг друга, радовались ясному солнышку и благодатному дождю, работали, растили детей, и всё у них было хорошо, просто замечательно. Но стали приходить издалека недобрые вести. Появился  за тридевять земель в Тридесятом царстве страшный и коварный чёрный Змий Гитрюг, которому не по нраву была мирная жизнь, и не только в своём Тридесятом царстве, но и на всей нашей большой Земле.
   Задумал этот самый Гитрюг извести людей и заселить всё вокруг скорпионами, огнедышащими драконами и чёрными ночными призраками. Сказано - сделано. Собрал он отовсюду упырей, колдунов, ведьм всех мастей и велел им варить колдовское зелье. А потом опоил хитрый Змий жителей Тридесятого царства адским варевом, от которого перестали они видеть добро, надели чёрные мундиры и начали убивать всех, кто не хотел пить поганое зелье и отказывался служить хитрому вероломному злому Гитрюгу. Несчастных сжигали в огромных печах, травили ядовитым газом, резали, вешали, закапывали живьём… И не осталось в Тридесятом царстве нормальных живых людей. А те, кто надел чёрные мундиры, пили ужасное зелье и служили кровавому Змию верой и правдой.
   Но этого мало. Собрал враг рода человеческого своих новых слуг и велел им ехать в другие царства-государства, чтобы обманом опоить страшным зельем правителей этих земель. А когда задуманное свершилось, то окрестные государи лишились разума от чёрного варева. Обрадовался злой Гитрюг, и объявил им войну. Многие из обезумевших соседей встали под поганые знамёна ужасного Змия, другие, как бы онемев, молча ждали прихода одетых в чёрные мундиры слуг его, а колдовское зелье и кровь невинных людей лились рекой, и никто ничего не мог с этим поделать.
   Долго ли, коротко ли, но подкатилась чёрная сила к границам государства Российского. Царь, опоённый волшебным зельем, застыл без движения, и слуги вероломного захватчика ринулись на нашу священную землю. Много они пролили крови людской, и подошли уже к стенам достославной столицы, осадив её. Но встал из могилы своей былинный богатырь Илья Муромец, не выдержало его горячее сердце надругательства над святой землёй русской. Отодвинул он могильный камень, сел на богатырского коня и поскакал мериться силой с чёрными ордами. А с ним - и верные друзья его Добрыня Никитич, Алёша Попович и многие другие чудо-богатыри.
   День они бьются, два бьются - не могут одолеть ненавистного врага. Тут и Царь-государь российский опомнился: стряхнул с себя колдовские чары и велел на ковре-самолёте обвезти вокруг столицы чудотворную икону Казанской Божьей Матери, защитницу, издавна помогавшую русскому воинству. А ещё подоспел на помощь богатырям наш старинный друг и союзник генерал Мороз. Кликнул он своих верных слуг Вьюгу да Пургу, и стали те хлестать по чёрным мундирам нелюдей. Дрогнуло поганое воинство и отступило, зализывая раны, но вернулось через малое время и снова принялось топтать сапожищами священную Русскую Землю.
   Четыре года продолжалась славная битва, много полегло наших богатырей, а в помощь славным воинам их жёны и дети днём и ночью ковали мечи, латы и кольчуги, чтобы было чем бить поганых захватчиков. Сама Мать Земля русская напрягла все силы, отдавая их славным богатырям, сражавшимся за великую свою Родину. И погнали чёрную силу до самого Тридесятого царства, до столицы, где сидел ненавистный Змий. Чуя погибель свою неминучую, лопнул он от злобы, а верные слуги сожгли тело его поганое, и пепел развеяли по ветру. Так приказал он им перед смертью своей.
   Кончилось колдовское варево, кончилась и его сила. Опомнились оставшиеся в живых слуги Гитрюга, посмотрели вокруг открывшимися, будто после страшного сна, глазами и заплакали, прося прощения у простых людей, которым принесли они столько горя и зла. Слёзно молили о пощаде наших чудо-богатырей. Но не держат зла на поверженного врага славные богатыри, не сечёт их меч повинную голову. Молча повернулись они и ушли в свою родную Землю-Матушку дожидаться часа, когда снова призовёт их святая Русь.
   А люди устроили пир на весь мир, отпраздновали великий День Победы, помянули добрым словом погибших, а затем стали жить-поживать и добра наживать».
   Дед замолчал, а девчонка всё смотрела на него своими серьёзными голубыми глазами и вдруг спросила:
   - Деда, а Гитрюг к нам не вернётся? А вдруг его какой-нибудь колдун соберёт из пепла, который развеяли? 
   - А это уже, внучка, от вас зависит, - раздумчиво ответил Дед, - Не допускайте злых колдунов к власти, вот и не будет у них силы возвращать к жизни Гитрюгов!
   Девочка замолчала, обдумывая такой не до конца понятный ей ответ, потом посмотрела на Деда, на его награды, блестевшие на груди, и снова спросила:
   - Деда, а ты богатырь? Ты сможешь снова защитить нас от Гитрюга?
   - Богатырь, богатырь, - растроганно ответил Дед, ласково прижимая к себе любимую внучку. - Все мы становимся богатырями, если, не дай Бог, придётся.
   - А мой папа будет богатырём? Он пойдёт воевать с Гитрюгом?
   Дед посадил девочку на колени, посмотрел на неё очень серьёзно, с затаённой болью, и сказал так, чтобы внучка надолго запомнила его слова:
   - А вы не допускайте, чтобы вами верховодили Гитрюги. Тогда и не придётся с ними воевать.
   Они встали со скамейки и пошли к главной городской площади, где гремел праздничный оркестр. С высокой трибуны чей-то раскатистый голос громко поздравлял ветеранов Великой Отечественной войны. Празднование Дня Победы только начиналось.


24.Дед
Айк Лалунц
 
Дед, а мы вчера учили песню,
И скажу тебе я  по секрету –
С классом мы споём её,  все вместе
На концерте  к  празднику Победы.

Дед, ты эту песню тоже знаешь?
Так давай споём её с тобою!
Там слова такие, понимаешь,
О войне, о битвах, о героях.

И когда я вырасту, дедуля,
Я солдатом буду всех смелее!
Дед, а покажи мне шрам от пули,
Тот, что с левой стороны темнеет.   

Дед, ответь мне на мои вопросы,
Расскажи как там, на фронте,  было.
Дедушка, ты плачешь?  Вытри слёзы,
Улыбнись, ведь мы же победили!


25.Лучший выстрел
Галина Стеценко
 

       Дима с наушниками на шее заглянул в комнату дедушки и остановился у двери.
   – Проходи-проходи, – Виктор Васильевич сразу отложил газету. Улыбаясь через очки прищуренными глазами, с привычным задором пригласил внука, – что остановился в нерешительности?
       Внук, покачивая головой с заглаженными вверх волосами в форме петушиного гребешка, прошёл и сел на диван рядом с дедушкой. Взгляд его игриво прыгал по сторонам. 
     – Дед, скажи, почему ты стал военным? Сейчас многие стараются откосить от армии.    Как тебе взбрело в голову  поступить в военное училище? Так было модно в ваше время?
     – Нет, не потому…– Виктор Васильевич, полковник авиации в отставке, пригладил облысевшую голову и  пристально посмотрел в беззаботные, как безоблачное небо, глаза внука. Лицо его сделалось серьёзным, а морщинистые складки, казалось, стали более глубокими. – В те годы, когда я учился, не было компьютеров. И  бизнесу  нас не учили.  Но я всё равно бы выбрал профессию военного. – Задумался, будто пытался измерить расстояние прожитых лет и подробно вспомнить всю свою жизнь.
     – А почему? – И, не дожидаясь ответа, внук продолжил. – Только не говори мне, пожалуйста, о патриотизме, о любви к Родине и желании её защищать. Лучше скажи, что в детстве любил в «стрелялки» играть и не наигрался…
     – Любил, как и все мальчишки с нашей округи. Да и сейчас ребятишки на детской площадке бегают с автоматами и пистолетами. Только у них они  – купленные в магазине, а мы сами делали, из дерева. В детстве я ещё любил рисовать танки и делать самолетики. В младших классах из листка бумаги выходили простые самолетики и примитивные рисунки. Но с каждым годом рисование получалось лучше и лучше, и танки становились похожими на настоящие. Потом я стал конструировать самолёты из картона – разные.  Долго хранил их, целую коллекцию, пока ты не родился и не начал их ломать. Да ты не помнишь, мал ещё был.
     –  Не помню. Дедуля, ты, когда служил, наверное, много стрелял. И твои друзья на службе тоже стреляли. Расскажи, какой в твоей жизни был лучший выстрел?
     – Лучший? – Дед опять задумался. Вытер платочком пот со лба. – Лучший на войне был.
     –  Хэ! На войне? Да ты шутишь! – Дима скорчил недоверчивую улыбку и вскочил с дивана. – Я знаю, что ты не воевал!
       Виктор Васильевич не отрицал.
     – Да, не воевал. Но мне кажется, что воевал… и что был  в землянках, и в подбитых танках, и пробирался по минному полю… так на всю жизнь впитались в мою память рассказы мамы, родственников, соседей о войне. – Тихие слова выходили из глубины души его и звучали так уверенно и убедительно, что внук внимательно прислушался к ним. – И хотя далеко отодвинулось военное время, я до сих пор отчётливо вижу страшные бои. Слышу шум воздушных налётов, буханье орудий. Да, в войну я был ребёнком, но запомнил и крики, и взрывы. И как мы с мамой в окопы бежали. И как корку хлеба сосали с сёстрами по очереди. Ещё запомнил дуло пистолета, и как пристально оно на меня смотрело…
      – Расскажи, – тихо попросил Дима и присел поближе к дедушке.
      – Всю эту историю я сам подробно не запомнил.  Её потом, после войны, мне мама рассказала, твоя прабабушка Акулина. И снится, и вспоминается мне  этот случай до сих пор…
       С первых дней войны отец, твой прадед Василий, ушёл на фронт. Мы тогда жили на Украине, в небольшом поселке. Помнишь наш дом? Когда прабабушка Акулина была жива, мы ездили к ней.
      – Помню…
      – Не знаю, ты обратил внимание или нет, в кирпичной кладке дома остались выбоины от пуль.  Наш дом чудом уцелел от обстрелов и бомбёжек. В саду было девять глубоких воронок от бомб!   
         Фашисты рыскали по посёлку. Искали партизан и хватали в чем-либо заподозренных людей. Заглядывали в каждый дом. Не обошли и наш… Сначала мы услышали топот сапог во дворе. А потом – выстрелы! Лай нашей собаки. Много выстрелов. И настойчивый стук в дверь. В доме была мама и мы, трое детей: я шести лет и две сестры, Вера десяти лет, Лида – восьми.
      – Это мои двоюродные бабушки. Помню их. И что дальше было?
      – Мы все напугались. Прижались к маме. Окружили её, взявшись за руки, как дети обхватывают ствол дерева. Мама обняла нас, а потом пошла открывать. Не открыть было нельзя. Что угодно могли сделать: выбить дверь и окна, подорвать или сжечь дом.  Мама вышла за порог, а мы все побежали за ней. Увидели сразу: двор устелен куриными перьями, а все наши куры истекают кровью, убитые. Около будки, вытянув ноги,  лежала моя любимица – собака Шарик. Сестры тоже её любили и сразу расплакались. Я метнулся к ней, чтобы помочь ей подняться. Я тогда не понимал, что ей уже ничем не поможешь.
       Немецкий солдат что-то недовольно крикнул мне на своём. Я испуганно остановился. Повернулся – на меня смотрело дуло пистолета. Я в ужасе замер, понимая, чем это может кончиться. Не сводил с дула глаз, боялся пошевелиться. Того страха мне хватило, чтобы навсегда запомнить этот случай.  Мамочка, наша славная, добрая, она заслонила меня собой! И я уже не видел пистолет – я прятался за маминой длинной юбкой. Я не знал, как мне лучше поступить, выйти или оставаться прикрытым. Я боялся выйти. Сёстры тоже забежали за юбку, и мы сжались в один комочек.
      А солдат ещё долго не опускал пистолет. Это была пытка для мамы. Мама, стянув с головы косынку, с мольбой смотрела ему в глаза. Молча кричала что есть духу: «Не убивай!», и не могла выговорить ни слова. Когда я вспоминаю этот случай, мне слышится голос мамы. И, кажется, что она кричит на весь мир: «Не убивайте! Никого и никогда не убивайте!»
         Немецкий солдат, молодой, высокий, возможно, не успевший создать семью на своей родине, вынужденный на чужой земле держать в руках пистолет, смотрел в мамины глаза, молодой матери. Что он прочитал в них? Что понял в этот момент? Но пистолет опустил. Может, мама, всматриваясь в глубину его глаз, заставила вспомнить его о своей матери?
       С тех пор, взрослея, я вспоминал, как мама защищала меня, а я прятался за её юбкой.  Мне захотелось всегда защищать свою маму. Я сказал себе: «Я буду защитником своей матери и нашей Родины! И никак иначе». – Виктор Васильевич помолчал, заметил, каким серьёзным сделалось лицо внука. Положил свою тяжелую руку на его плечо и добавил, –  а ты подумай хорошенько и решай сам, какой путь тебе избрать и кем быть на этом пути...
      – Дед, а про лучший выстрел ты обещал.
      – То и был лучший выстрел – тот, который не был сделан.


26.   9 мая
Сеул Звиллинг  БИРЮКОВ АЛЕКСЕЙ

Девятое мая
Мы все отмечаем,
Героев мы славим,
И славим народ!
    И слезы пуская
    Те дни вспоминаем,
    Когда от фашистов
    Избавили род.

Мы праздник победы
С улыбкой встречаем,
И счастливы дети
И взрослые тож.
     И песен куплеты
     Мы громко кричали,
     Салюты на небе
     Украсили ночь.

И полные счастья
Домой возвращались
Все русские семьи,
Спешили ко сну
     Забыв про ненастья
     Годов сорок пятых,
     Забыв на мгновенье
     Святую войну…


27.    Ветеран
Нинель Языкова
 
   Сегодня праздник. 9 Мая. Ветеран всю ночь не спал. Готовился к параду. Собственно он готовился весь год, с прошлого парада, и вот теперь от волнения он ночью только дремал. Тревожные мысли не давали спать.
      65 лет Победы. Это же надо! Отметить такой юбилей! Ветеран встал. На стуле, возле кровати висел китель со всеми орденами и медалями. Они все ценные. Все стоили немало сил и крови. Особенно орден Александра Невского. Не каждому его дают. Это была гордость ветерана.
      Сегодня, как и в прошлом году, он пойдёт в праздничной колонне со своими боевыми товарищами. Надо же! Проклятый склероз. Из всех товарищей остался один старый пёс, с которым он каждый вечер гуляет в парке. Пёс тоже ветеран, только собачий. Ему почти пятнадцать лет, и у него тоже вся грудь в медалях.
      Нет. Не правда. Ещё есть боевая подруга, с которой они отметили Золотую свадьбу, и которая каждый год ко Дню Победы наглаживает и вычищает его выходной китель.
      Вон, внуки набежали. Будут провожать на парад своего любимого дедушку. Ну что же, дело хорошее. Пусть молодёжь видит, какими славными воинами были их деды.
      Сегодня, как и всегда, ветеран сам, своим ходом пройдёт весь путь от аллеи Славы до площади Ленина. Правда, сейчас ему помогает палочка, ну да ничего. С ней даже лучше.
      А вот кашу из походного котла он есть не будет. За пять лет войны наелся на всю жизнь. Пусть, уж, детвора побалуется, ей каша на свежем воздухе только впрок.
      Вот и площадь Ленина. Ты смотри, как время бежит. Ветеран даже не заметил, как дошёл. Эх, годы-годы, раньше он вёл войну с фашистами, а теперь со временем и артритом. И пока, к сожалению, победа не на его стороне.
      Ладно, так и быть, решил ветеран, назад поеду на автобусе, благо, администрация города побеспокоилась. К слову сказать, праздник удался. Детишки живым коридором стояли вдоль всего пути. И машины военные показали, что и они ещё в строю.
      Да и сам ветеран сегодня, как и всегда, поставленную перед собой боевую задачу выполнил – дошёл до площади своими ногами.
      Что ж, день был трудным, но солнечным и радостным. Теперь можно и отдохнуть.
      Ветеран лёг на кровать, глубоко вздохнул и уснул крепким сном. Ему уже с завтрашнего дня нужно будет готовиться к следующему параду. Рядом с ним на стуле висел китель в ожидании нового праздничного выхода.
      Солнце тоже ушло на покой. Небесному светиле, в отличие от ветерана, не нужно бороться с артритом и временем. Оно ещё молодое. Ему надо с утра, как положено, встать и осветить ярким светом эту маленькую, но такую прекрасную планету. Ведь тепло от солнца никогда не сравнить с жаром от пепелища сожжённой мирной деревни в ужасной, страшной и никому не нужной войне.


28.Телогрейка
Татьяна Шапиро
 
Отца телогрейка
Висит в коридоре.
И пахнет и потом она,
И смолой.
Отец в ней работал.
Ходил он на стройку.
Не взял на войну
Телогрейку с собой.
И сын,каждый раз
В коридор выбегая,
Всё нюхал её прижимая к лицу.
И тихо шептал;
-Возвращайся скорее!
Вот так помогал он себе и отцу.
Её не давал никому надевать он.
И так провисела она всю войну.
И нюхал сынок её-
Будто молился.
Я папу дождусь!
Да!Я папу верну!
И вот наступила она-та победа,
В которую верили все до конца.
И мальчик дождался.
И папа вернулся.
И папу он обнял!
Он встретил отца.
А всё потому,что была телогрейка,
Которая столько давала тепла.
Хотите вы верьте,хотите-не верьте-
Но папе вернуться она помогла!!!


29.Серая бумажка
Зинаида Королева
 
Прошло пятьдесят восемь лет, а тот январский день 1947 года не забылся, а как-то всё ярче высвечивается в памяти. Старшая сестра Нина была в школе, а я с самого утра каталась на ледянке с горы за домом. Мама вечером «обновила» её –– облила водой, и за ночь она хорошо обморозилась. Ледянка каталась очень легко, быстро и, скатившись вниз и получив заряд энергии, я уже не замечала тяжесть при подъёме в гору. Морозец был не сильный и при спуске вниз я в своём пальтишке-доноске не успевала замерзать, тем более, что при подъёме в гору становилось жарко. Конечно, ледянку не сравнить с коньком, но не каждый мальчишка его имел, а только те, у кого были отцы, или которые постарше мальчишки сами мастерили. Да и страшновато на нём кататься, не каждый мог усидеть при спуске, слишком норовистым он был, как живой необъезженный конь. Сделан он из двух досок, соединённых третьей с подпорками, днище облито водой и обморожено. Нас, малявок, и близко к нему не подпускали, даже вверх поднять не доверяли. Он нам казался коньком-горбунком, на котором можно за одну секунду скатиться с горы. А горы зимой получались высокие: снегу наметало к избам до самых труб, сугробы пересекали улицы большими перекатами. Ребята выбирали самые высокие сугробы. Такие были у дома Бурундуковых, у которых на естественном холме гора получалась самая высокая –– с крутым спуском на речку под самый мост, а ребята на коньках выскакивали даже на противоположный берег речушки. Мы старались скатываться в другую сторону, где спуск был отложе. Конёк и хранить можно было в сенцах, а ледянку только на морозе.
При очередном подъёме я увидела маму, выходившую со двора. Подумав, что слишком долго катаюсь и получу взбучку за это, я почувствовала всю тяжесть ледянки и необычную усталость. Но странно, мама не ругалась, а как-то непривычно позвала: «Доченька!»
Подойдя к ней, я увидела в её руках серую бумажку, которую она то прижимала к себе, то как будто пыталась оттолкнуть от себя. Я посмотрела на маму из-под съехавшего на глаза платка – она была очень взволнована и растеряна. Я, в свои неполных шесть лет, смогла понять, что произошло что-то особое, и что мама сейчас ругаться на меня не будет. Я пыталась отгадать, что же произошло? Если бы приехал папа, которого, сколько себя помнила, мы всегда ждали, то он бы стоял рядом с мамой. А если бы та бумажка, которую мама так странно держала, была письмом от папы, то она радовалась бы, а я точно знала, что она не умела радоваться. Чаще всего она плакала: и когда бабушка умерла, и когда похоронка пришла на дядю Мишу, потом на дядю Митю, и даже когда стали возвращаться с войны чужие отцы. Мама плакала и причитала:
– Господи, а наш-то где же?! Иль совсем пропал, затерялся? Как же мне двоих одной поднимать?
Так ничего и не отгадав, я вопросительно смотрела на маму, а она опустилась передо мной на колени, прижала к себе и, раскачиваясь из стороны в сторону, шептала:
– Нет нашего папки, нет.… Пропал… пропал без вести…Сиротинушки вы мои, как жить-то?
Во время ужина мама сказала дедушке, жившего с нами:
– Не верю я этой бумажке. Поеду в Свердловск, его оттуда брали, там всё и узнаю. Заодно и старый домишко, и лес на новый дом продам. Да и оставшиеся вещи заберу, а что не нужно – продам. Если Леня не придёт, то каждая копейка золотой покажется. Мамаша обещала всё сохранить.
– Ну-к что же, съезди, съезди, может, что и осталось в целости, – задумчиво произнёс дедушка.
– Папаня, да что ты такое говоришь-то! В одном же дворе живут свои – и золовка, и мамаша… – иль ты забыл? – мама говорила горячо, убеждая не только дедушку, но и себя в своей правоте.
– Я-то помню, а помнят ли они? Сколько писем ты им отослала за эти пять лет? А в ответ хотя бы одно словечко получила? Вот то-то и оно. А ехать-то оно надо, без этого пенсию на девчонок не оформишь, уж пять лет могла бы получать, приди эта бумажка вовремя, – дедушка разговаривал, а сам медленно поглаживал седую окладистую бороду. – И опять же, рассуди так: в сорок втором году извещение прислали на старый адрес в Свердловск, и попало оно к свекрови твоей. А почему они его не переслали тебе?
– А почём ты знаешь, что они эту бумагу получили? Они же за тысячу километров от Москвы, может, она затерялась где?
– А чем дальше от фронта, тем размеренней жизнь.
– А может быть, их и в живых-то нет? – мама продолжала защищать родню отца.
– Дак ведь там не бомбили и с голоду не могли сгинуть – свояк-то на заводе военном работал, значит, паёк был, да и огород вместе с вашим клочком обрабатывали да на рынке продавали.
– Да разве ж можно земле пустовать в такие тяжёлые годы.
– Так я о том и толкую, что должны быть живы свояки. Вот поедешь и разберёшься, что к чему. И если решила ехать, то откладывать не резон – весной не вырвешься. Иди к Степану Ивановичу на совет и если он одобрит, то выручай справку в сельсовете и отправляйся в путь, дорога, чай, не близкая.
Мама тут же отправилась в другой посёлок к своей сестре Марии Ивановне на совет к её мужу – без него, самого грамотного человека в родне, не решался ни один важный вопрос.
Через неделю мама уехала. Мы с Ниной стали ждать её с гостинцами: если уж дедушка с базара привозит нам морковку от зайчика и лисичкин хлеб, то уж мама обязательно привезёт гостинцы и оставшиеся в старом доме игрушки.
Мама приехала через месяц, была уставшая, нервная и какая-то возбуждённая. В Свердловске все были живы, здоровы. Наш домишко сломали, а на его месте построили добротный сарай – времянку из новых досок, приготовленных нашим отцом на новый дом. Мама привезла за дом два ситцевых отреза на платья. Она ходила в депо, где работал отец перед войной, ходила в военкомат, в собес, и привезла документы, по которым мы стали получать пенсию в размере двух третей от бабушкиной пенсии.
А ту серую бумажку мама спрятала в папин кожаный бумажник, но иногда вынимала её, читала и плакала.
 

30.Блокада
Надежда Радченко
 
      "Сегодня в городе -
        Салют!
       Сегодня ленинградцы
        Плачут"
          (Ю.Воронов)

Чёрное дуло блокадной ночи...
Холодно,
холодно,
холодно очень...
Вставлена вместо стекла
картонка...
Вместо соседнего дома -
воронка...
Поздно.
А мамы всё нет отчего-то...
Еле живая ушла на работу...
Есть очень хочется...
Страшно...
Темно...
Умер братишка мой...
Утром...
Давно...
Вышла вода...
Не дойти до реки...
Очень устал...
Сил уже никаких...
Ниточка жизни натянута тонко...
А на столе -
 на отца похоронка...
 

31.Был сорок пятый год...
Верона Шумилова
 
Был год Победы - сорок пятый!
Спешу я памятью туда:
Несутся вихрем пацанята,
Встречают с фронта поезда.

Состав в цветах, а в окнах – лица,
Улыбки светят ребятне...
И вот посыпались гостинцы, -
Их ловят в бойкой толкотне.

Девчушке маленькой едва ли
Пробиться сквозь толпу вперёд,
Но слышит: вдруг её позвали –
Солдат ей руку подает.

Ни молодым, ни старым не был,
Веселый, смелый, русский - наш!
И цвета утреннего неба
Вложил ей в руки карандаш.

Столпились радостные дети:
Такой подарок не сыскать!
Единственный на целом свете! –
И стал он море рисовать,

Поля, леса и праздник синий,
Рассвет весенний и закат...
Не карандаш, а синь России
Ей подарил тогда Солдат!..


32.Прадедушка баба Соня
Лада Кутузова
 
Идет Страстная неделя. Серое полотно хмурого неба трещит по швам, сквозь прорехи виднеются лазурные заплатки. Почерневший снег прячется от солнца, разбегаясь ручьями по асфальту. Разбуженные весной тюльпаны у подъезда робко освобождают листья из-под зимнего одеяла, поднимают свои головы от подушки нежные крокусы.
Мишка приходит из школы с исцарапанными руками.
- Что опять случилось?
- С Эрикой подрался!
- Та-а-к, - Мишкины драки для меня не новость, весь первый класс они с мальчишками разбирались, кто главнее, но с девочками сын еще отношения не выяснял.
Отпрыск спешит объясниться:
- Она первая начала.
- Миш, ну она же девочка!
- Она фашистка.
- Миша, как тебе не стыдно ее обзывать?
- Я не обзываю. Она немка, значит, она фашистка.
Ребенок хмурит светлые брови и надувается, как взъерошенный воробей.
Я обнимаю сына за плечи и притягиваю к себе:
- Минь, нельзя так с девочками, они же слабенькие. Тем более фашистов сейчас нет, а с немцами мы не воюем. И война давно закончилась.
Он упрямо отворачивает голову и дергает плечом:
- Ага, как же, давно! В 1962 году!
Старший сын поучает брата, растягивая слова:
- Неправильно - в 1945. Миша, понимаешь, фашисты просто захватили немцев. А русские захватили Америку.
Мне становится весело:
- Мы с Америкой не воевали, американцы нам помогли в конце войны.
Сашка морщит веснушчатый нос:
- Ну, я так и говорю. Мы с ними договор подписали. Не знаю только, кто заключил. Его, кажется, Сталин звали.
Мишка перебивает:
- А Америка еще жива или умерла? А то я часики BEN-10 хочу, а они только в Америке продаются.

Вечером Мишка готовится к уроку английского языка:
- Мама, мне фотографии нашей семьи нужны.
- Зачем?
- Надо наклеить на лист и подписать: кто это и чем занимается.
Я роюсь в запасах и нахожу требуемое.
- Мам, мне надо еще Кузину фотографию и бабушки Сони.
Кузя – это наш попугай, а бабушка Соня – Мишкина прабабушка, умершая три с половиной года назад, сыну тогда пять лет всего было.
- Миш, бабушкиных фотографий мало. Жалко их портить.
- Ладно, я тогда нарисую.
Мы снимаем бабы Сонину фотографию со стены. Сын старательно рисует: овал, глаза и прямой нос. Потом просит:
- Мам, платок помоги нарисовать.
На фотографии баба Соня стоит посреди поля, вытянув руки по бокам, в голубой кофте и белом платочке, подвязанном под подбородком, небольшого роста и сухонькая. Я тоже плохой художник, но общими усилиями портрет готов. Мы подписываем: grandmother Sonya. Надо еще добавить, чем занимается бабушка.
- Мама, напиши, что она ангел.
За домашнюю работу сын получает пятерку.

В пятницу Миня полон энтузиазма:
- Мама, мы в школе песню разучивали – про прадедушку. Я вам в воскресенье спою – ведь Пасха. Надо еще в школу фотографию принести тех, кто воевал. Я бабы Сонину возьму.
- Миш, баба Соня не воевала, она работником тыла была.
- А как это?
Я задумываюсь, вспоминая рассказы о войне бабушки своего мужа.
- Когда началась война, бабе Соне двадцать девять лет было. Бабе Наде твоей, ее дочери, пять лет исполнилось, а сыну еще семи не было. Дедушку Ефима сразу на войну забрали. А через несколько месяцев к ней почтальонша прибежала, что дедушка раненный в госпитале лежит. Бабушка детей схватила и побежала в Салтыковку, боялась не успеть. Только не успела - угнали его уже, а вскоре дедушку Ефима убили. Так он с войны и не вернулся.
- Бедная бабушка Соня, - вздыхает сын, - у нее ведь двое детей маленьких осталось. Я все равно ее фотографию возьму, это считается.
В воскресенье старший сын Сашка помогает Мише найти песню в Интернете, чтобы исполнить ее под музыкальное сопровождение. Они тщательно репетируют.
- Только я петь не буду, - взрослеющий Сашка уже начинает стесняться.
Мишка поет один, сильно и эмоционально, вкладывая в песню только ему известные чувства:
- Прадедушка, прадедушка, он всю прошёл войну,
От Волги и до самого Берлина.
Сын отчаянно фальшивит:
- Прадедушка, прадедушка, он защищал страну,
Он защищал жену свою и сына. *
Сашка деланно морщится и на альбомном листе выводит: «Отстой!», комментируя пение брата. Я грожу отпрыску кулаком.

С фотографии на детей смеющимися глазами смотрит маленькая бабушка. Она ангел.
___________________
* - слова Михаила Загота


33.Победа - наша!
Василина Гай

 
- Баб, а почему все говорят «наша Победа»?  Мы же сами не воевали, какая же она наша? Получается, мы к чужой славе примазались, что ли.
Бабушка достала из старого серванта большую шкатулку. На ее поцарапанной крышке можно было различить кусочки какой-то картинки.
- Иди сюда, что покажу.
Я подошел не очень охотно – что там может быть интересного? Бабушка вынула из шкатулки красную картонную коробочку и раскрыла ее передо мной. В коробочке лежал орден, самый настоящий, честное слово! Такие героям дают за подвиги.
- Ух, ты! А что это? Это твое? А он, правда, настоящий? Можно потрогать?
Я взял в руки слегка потертую звезду, а бабушка бережно достала вторую коробочку. В ней лежал такой же орден, только совсем новенький.
- Это ордена Великой Отечественной войны II степени – боевые награды наших с дедом отцов, твоих прадедушек.
Я во все глаза смотрел на металлические звезды. Пять лучей у них острые, красные и гладкие, а между ними другие – широкие, бронзовые, с продавленными полосками. Как будто две пятиконечные звезды соединили, положив между ними перекрещенные шашку и винтовку со штыком. По верху красной звезды есть еще белое кольцо, на нем написано «Отечественная война», а внутри кольца – тоже крест-накрест серп и молот.
- А почему один поцарапанный, а другой совсем новый?
- Первый орден вручили Николаю Павловичу, дедушкиному отцу, сразу после войны. Воевал дед Коля в пехоте, исходил пешком полстраны, еще и за границей побывал. Много горя повидал, страха натерпелся, многих товарищей схоронил. Особенно страшно, по его словам, было под Курском. Ты слышал, наверное, про Курскую дугу?
- Да, по телевизору говорили, что там было большое сражение, и кино черно-белое показывали, как снаряды летят и люди бегут с автоматами.
- Вот и прадед твой в начале этого сражения участвовал. А потом был ранен осколками снаряда. Врачи в госпитале вытащили несколько, а один, самый маленький, вошел очень глубоко, его достать не смогли. Так и носил дед Коля эту память о Курске в себе до самой смерти.
Когда война закончилась, выяснилось, что  после окончания битвы его представили к награде, но из-за ранения и перевода в другой полк вручить вовремя орден не смогли. У нас в деревне много было участников войны, но орденоносцев - только двое.
Николай Павлович надевал орден каждый год на 9 Мая. Вот видишь, здесь на звезде такой штырек с резьбой, он вставляется в пробитую для него дырочку в костюме, а вот этот диск, как гаечка изнутри навинчивается и крепко держит орден. Дедушка, волнуясь, не всегда мог сразу попасть на резьбу, поэтому диск поцарапан.
Бабушка вздохнула и замолчала.
- А про второй расскажи.  Он совсем новый, кажется, что его ни разу не надели.
- Так и есть. Мой отец даже ни разу не держал его в руках.
- Как это? Его награда, а он ее в руки не брал? Почему?
- Сидор Михайлович, мой отец, до войны жил в Воронежской области, в селе Добринка. Хотел быть учителем, но пришлось ему окончить военное училище. Когда фашисты напали на нашу страну, он пошел на фронт, сначала командовал взводом артиллеристов, потом дослужился до командира дивизиона. Тоже попал в госпиталь, но после лечения вернуться на фронт не смог – доктора запретили. Отец  стал преподавателем военного училища в  Грозном.
Закончилась война, вернулся он домой и узнал, что семья его погибла. Стал отец по стране колесить, работу искать. Поехал на Украину, там какой-то завод строили, и повстречал мою маму. Она с маленьким сыном только вернулась из эвакуации.
- Я по телевизору видел эвакуацию людей из дома, где был пожар.
- Да, все верно. Только те люди вернулись в квартиры после того, как пожарные сделали свою работу. А твоя прабабушка с моим старшим братом вернуться домой не смогли.
- Почему?
- Мама до войны жила в Ленинграде, сейчас это Санкт-Петербург. Фашисты город окружили, но войти в него не смогли и решили устроить блокаду – заморить людей голодом. Город большой, жителей много, а кушать нечего – все машины с продуктами немецкие солдаты старались уничтожать.
- Как же они жили?
- Не просто жили: работали на заводах, спектакли в театре ставили, музыку писали и на всю страну ее по радио передавали. Конечно, вся страна старалась помочь ленинградцам, и в город все же прорывались машины с мукой и крупами. Но их было мало, поэтому хлеб выдавали по карточкам.
- Как это?
- Тем, кто работал на заводах, было положено 250 граммов хлеба, служащим, детям и неработающим – 125 граммов.  И это на весь день. К счастью, маме и Вите удалось выехать из города до того, как наступили самые трудные для горожан времена, но и им пришлось поголодать.
А возвращаться они не стали, так как некуда и не к кому было – дом их был разрушен, а похоронку на мужа мама получила в первые месяцы войны. Поехали на Украину.
- И там встретились с прадедом Сидором?
- Да.
- А как они в нашу деревню из Украины попали? Это ведь тоже заграница!
- Сейчас заграница, а тогда была часть одной большой страны - Советского Союза. В начале 50-х годов многие украинцы приехали в Оренбуржье, чтобы построить новые города и поселки, распахать целинные, то есть нетронутые земли и вырастить много хлеба. Среди таких целинников была и наша семья. Не всем пришлись по душе эти степные просторы, многие вернулись на родину. А мы остались.
- А орден-то почему твой отец не носил? – напомнил я бабушке.
- Да он и не знал о нем. Орден вручили маме через месяц после смерти отца. Вот так.
Бабушка вышла, а я еще долго сидел за столом, гладил прохладный металл орденов и смотрел на фотографии своих героических прадедов.
 Я всегда думал, что наша семья обычная, как все в деревне. А тут, оказывается, сколько всего: и Курская дуга, и блокадный Ленинград, и военное училище в Грозном! Это все мне не чужое, если прадеды там кровь пролили. И завод в Украине, и село Добринка, и степи, распаханные целинниками,  наши, родные. И Победа – тоже наша, общая, одна на всех!


34.Наша победа
Александр Асмолов

 
  Баба Вера умерла, когда я еще в школу не пошла. В мае. После праздников. В тот день я что-то почувствовала и не отходила от нее, а баба Вера все пыталась меня из дома наладить -  то в магазин, то погулять, то к соседке. Только позже я поняла, что она хотела тихо уйти, чтоб никому не в тягость, чтобы помнили ее живой.

Она у нас в семье всегда была старшей, даже отец умолкал, когда говорила бабушка. Впрочем, она не часто заставляла себя слушать. Предпочитала все делать молча. Это у нее с войны. Она сама мне так говорила. Война воспитала ее такой.
Баба Вера не любила рассказывать о войне, но мне иногда удавалось упросить ее.
В 41-м их с мамой, моей прабабушкой, эвакуировали в Новосибирск. Раньше-то они жили в столичных Сокольниках. Фашист подошел к Москве, и завод, где работали ее родители, вывезли на восток. Отец бабушки Веры, мой прадед, погиб в первые месяцы войны. После переезда бабушка и ее мама поселились в маленькой комнатке деревянного дома принявшей их незнакомой семьи. Баба Вера всегда так тепло отзывалась о тех людях, обогревших их в тяжелое военное время.
Тогда почти все мужчины ушли на фронт, и бабушка с подростками стала работать на заводе. Она быстро научилась управляться со станком. С тех пор у нее осталось то, военное, отношение к любой работе. Баба Вера часто  говорила:
 – Это надо.
Пока не сделает, не успокоится. Она так всю жизнь и прожила. Мои родители все время работали, а дом и мое воспитание были на ней. Баба Вера все могла и все умела. Когда я ее спрашивала, откуда она знает что-то, она с улыбкой повторяла:
- Снаряды научилась делать, а это…
Мы жили небогато, но всегда был порядок. Особенно в одежде. Баба Вера была просто фанатом чистоты. Меня не наказывала за детские шалости, просто бралась стирать, штопать, подшивать, и все приговаривала:
- В войну такого не было, а нынче стыдно, девонька моя.
Теперь, когда прошло много лет с тех пор, ее голос в памяти не дает мне делать что-то плохо или не до конца. Мне все кажется, что вот сейчас выйдет из соседней комнаты баба Вера и, молча, возьмется за меня переделывать. Она никогда не ругалась и не наказывала меня. Даже если я была неправа, бабушка всю вину брала на себя. Прикрывала. Когда же мне становилось стыдно, и я признавалась ей и просила прощения, баба Вера тихо говорила:
 - Я всегда за тебя, я же не предатель.
Она все сравнивала с тем военным временем, и наши теперешние неурядицы казались ей пустяками. Наверное, поэтому, когда я вспоминаю бабу Веру, мне кажется, что она жила легко. Она просто никогда не жаловалась и во всем находила радость. Теперь я понимаю, что это есть великая жизненная мудрость. Только теперь.
Еще баба Вера любила праздновать День Победы. Даже больше, чем Новый год. И не потому, что она по-особому накрывала стол или не отходила от телевизора. Нет. Она за неделю начинала готовиться и все приговаривала:
 - Это же наш праздник. Это наша победа.
Теперь, молодым сложно понять ее отношение к 9 мая. Некоторые подростки уже путаются в датах, именах и событиях. Есть и такие, кто не утруждает себя разобраться, с кем мы воевали и за что. Вранья и небылиц в Интернет все больше. Но я знаю, что для защиты нашей страны и моя бабушка в 14 лет не только целыми днями работала на военном заводе, но и ночевала там. Ее сверстники после двух смен у станка не шли домой, а собирались у большой печи, где плавили сталь, чтобы согреться и поспать. Была война.
И самым большим праздником для нее был День Победы. В этот день она рано вставала, накрывала стол перед телевизором и не отходила от него весь день. Возможно, высматривала кого-то из знакомых, возможно, просто видела счастливые глаза тех, кто когда-то защитил нашу страну от врага. Она никогда никого не ругала, и если слышала о современных бедах из новостей, только отмахивалась:
 - Да за такое в войну бы….
Да, война осталась в ней, но не озлобила, а наоборот, научила добру. И еще умению радоваться мелочам. Особенно в праздник 9 мая. Баба Вера часто повторяла:
- Мы так ждали этот день. Вся страна хотела одного. Победы.
Думаю, она и ушла от нас только после этого праздника. Болела, но не позволяла себе умереть до него. Вот что значит военное детство.  Это передалось и мне. В День Победы я тоже накрою стол, и мы всей семьей соберемся у телевизора смотреть парад. Я буду вспоминать бабу Веру. Это мое самое дорогое воспоминание о той войне, на которой я не была. И ее праздник стал моим.
Это наша Победа.


35.Воиново поле
Анатолий Лыков
 
Подготовил враг полки –
Наши с Вятки и Оки.
Сами рвутся в смертный бой,
Увлекая за собой.
Вот на рать находит рать,
Надо только устоять.
И наступит перелом,
Распадётся снежный ком.
Пролетит победный клич,
По врагу ударит бич,
Всё сметая в пух и прах,
Сея панику и страх.
Встанет алая заря,
Место брани озаря.
Закружится вороньё:
«Чья победа? Поле чьё?»


36.Низкий поклон Вам, Ветераны!
Ольга Шеховцова
 
Цветов букетик нежно
Пацан к груди прижал,
И руку деда крепко
Другой рукой сжимал.

Старик обнял мальчонку
И ласково сказал:
Давай цветы возложим
Всем тем, кто воевал.

Кто  ВЫСТОЯЛ
Бесстрашно
В кровавых тех боях....

Мозолистой рукой
Слезу смахнул старик,
Смотрел он на берёзы
И на дома близ них.

- Скажи мне дед, но честно,
А страшно было там?
И разве так  ПОБЕДА
Нужна была всем нам?

- Конечно, страшно было....               
Но ведь своя земля.               
Осталась за спиною
Отчизна и семья. 
         
Поэтому отважно
Сражались все бойцы
И грудью ЗАЩИТИЛИ      
Нас деды и отцы!


37.Так правильно
Алексей Селезнёв

I
1941 год
   Мороз щипал щёки и кусал пальцы, высунувшиеся из дырявых рукавиц. Под подошвами валенок хрустел белый снег. Тринадцатилетний Никита нёс в дом дрова. Это были не ровные, жарко горящие берёзовые поленья, как в прошлом году, а полугнилые, с торчащими гвоздями, распиленные доски. Топить печь было нечем, и дедушка разобрал сарай. Ничего не поделаешь – война. Во всей А., маленькой деревушке в глубоком тылу, остались только женщины, дети и старики. Мужчины защищали Родину. Его папа, Андрей, и старший брат, Женя, ещё в августе ушли на фронт.
   Мальчик хорошо помнил прощание с отцом. Тогда Никита храбрился, делая вид, что ему совсем не страшно.  Говорил громко и наигранно, смеялся без причины. Хотелось казаться взрослым, самостоятельным. Но папа всё понял. Он опустился перед сыном на корточки, так, чтобы лица были на одном уровне, и тихо сказал:
   - Ничего не бойся, Никита. Ты ведь уже совсем большой. Береги маму и сестру. Ты теперь в доме мужчина.
   Кажется, отец хотел сказать что-то ещё, но вся напускная храбрость пропала, и Никита, зарыдав, кинулся ему на шею.
   - Ты ведь вернёшься, правда?! Пап, ты вернёшься?
   - Ну конечно вернусь!
   - Обещай мне!
   - Обещаю!
   …А через месяц пришла похоронка.
II
   В доме было холодно. Никита свалил дрова у печки, отряхнул и снял потрёпанный тулуп, ушанку и валенки.
   Работы пока не было, дед и мама уехали в город за продуктами, младшая сестрёнка, Варя, спала. Никто не помешает…
   Достав из-под матраса тонкую растрёпанную тетрадку, мальчик вписал в неё несколько предложений. Так он делал каждый день с момента смерти отца. Это был не просто личный дневник. Никита изливал душу, выплёскивал все страдания на бумагу. И становилось легче. Старательно выводя карандашом буквы, он чувствовал, что все горести и проблемы отходят на второй план. Чёрный грифель оставлял на желтоватой бумаге по-детски наивное удивление: зачем нужна война? Почему люди убивают людей? Мальчик почти ничего не знал о политике. Интересы государств? Бумаги, реформы? Разные народы, нации? Но почему кто-то должен умирать!? Ведь одинаково больно и страшно и русским, и немцам, и казахам, и украинцам! У всех две руки и две ноги, одна голова. В чём разница??? В чём!
   Бумага равнодушно впитывала слёзы. Крик сына, лишившегося отца, навсегда так и останется без ответа. Как и крики миллионов ему подобных.
III
2012 год
   Мороз щипал выглянувший из-под шарфа кончик носа. В наушниках играла музыка. Белый снег хрустел под подошвами тёплых ботинок. Старая бабушка Варя попросила помочь, и тринадцатилетний Ник нёс в дом охапку берёзовых поленьев. Открыв скрипучую дверь, он свалил дрова у печки. В комнате было тепло, вкусно пахло пирожками.
   -Ты уже очистил двор от снега? – удивилась она.
   -Что? – мальчик выключил музыку.
   -Ты очистил двор от снега?
   -Ага.
   -Тогда забрось на вышку старую одежду – и обедать, - она кивнула на «упакованные» в простыню облезлую шубу и несколько кофт.
   Ник страдальчески вздохнул, поднимая свёрток. Вышел в сени, по лестнице в углу поднялся на чердак, протащив за собой одежду через узкий люк. Здесь царил тяжёлый пыльный полумрак. Почти всё пространство занимали коробки с разной рухлядью, старыми игрушками, пустыми банками. В углу мальчик заметил странный, наверное, ещё советский шарообразный пылесос. Неподалёку обнаружились прялка и помятый самовар.
   -Вот это да! Здесь надо музей устраивать!
   Ник медленно прошёл к другой стене, с интересом рассматривая здешние «экспонаты»: закопчённый чугунок, треногу от фотоаппарата, ржавые коньки… Взгляд упал на толстую тетрадь. Обложка облиняла так, что не различался изначальный цвет, помятые уголки страниц создавали ощущение «лохматости». Взяв её в руки, мальчик открыл на середине. Страницы были исписаны аккуратным крупным почерком, неожиданно похожим на его собственный, из-за времени многие слова не различались. Для чтения на чердаке было слишком сумрачно, и Ник осветил лист экраном телефона. Глаза побежали по строчкам – и улыбка медленно сползла с лица.
   «Вот и всё. Папа умер. Вчера пришла похоронка. Мама и Ира плачут. И я плачу… Так просто. Умер. Почему? Зачем? За что? – дальше читать стало сложно, текст был размыт. Водой? Или слезами? Мальчик пропустил несколько строчек. – Прошёл уже месяц. Нашу школу закрыли – учителя ушли на фронт. Голод. Вчера нашли мёртвой соседку. Её муж погиб, и она повесилась. Мне кажется, так нельзя. Он бы не хотел этого. Мы должны жить, чтобы старания ушедших близких не были напрасны. Ради их памяти. Папа…» - буквы вновь были размыты. Ник перелистнул, но не прочитал даже первое слово, отложил тетрадку. Закрыл глаза. Просто не было сил продолжать. Внутри было ужасное, мерзкое ощущение. Будто он коснулся чего-то запретного. Замарал своей улыбкой, рэпом в наушниках что-то чистое, высокое… Он аккуратно положил тетрадку на место и ушёл.
IV
   Вечером, пока бабушка колдовала над ужином, Ник быстро оделся и вышел на улицу. Оказавшись во дворе, с блаженством вдохнул свежий морозный воздух. Давно стемнело. Подняв глаза к ночному небу, ребёнок века компьютеров и мобильных телефонов впервые в своей жизни восхитился красотой повисшей над головой бездонной чёрной громадины, пронизанной белыми огоньками звёзд. Взгляд нашёл ковш Большой Медведицы – единственное созвездие, знакомое Нику. Сейчас из-за этого почему-то стало грустно.
   «Надо же… - мальчик вздохнул. – Что со мной такое?»
   Помедлив, направился в место, которое тянуло его к себе с самого утра, не давая покоя. К тетрадке.
V
   Чердак встретил кромешной тьмой, и мальчик включил на телефоне фонарик. Не обращая больше внимания на хлам вокруг, взял тетрадь. Сняв тёплые перчатки, нежно провёл ладонью по обложке.
   «Я знаю, это дневник деда Никиты. Бабушка говорила, он отдавал ей свою еду и умер от голода в сорок четвёртом. У нас очень похожий почерк. И назвали меня в честь деда…»
   Мальчик открыл тетрадь, испытывая странное чувство, будто сейчас произойдёт что-то важное, чего он и сам, возможно, никогда не поймёт и не узнает, но не стал читать, а, пролистав в конец, достал из кармана приготовленную заранее ручку и написал на желтоватом листе всего два слова: «Мы победили». Поначалу хотелось поставить восклицательный знак, но рука, словно сама, твёрдо нажала, решительно оставив лишь точку. Так правильно.
VI
1944 год
   Работать и помогать его больше никто не звал, на что Никита обижался, упрямо не желая признавать, что уже едва ли может пройти по дому, не пошатнувшись.
   Исхудавший до невозможности, едва сжимая ослабевшими пальцами карандаш, он всё же продолжал записи. А сегодня утром… Сегодня утром Никита, открыв тетрадку, обнаружил эти слова, выведенные синим стержнем почерком, похожим на его собственный: «Мы победим». С твёрдо поставленной точкой, едва не проткнувшей страницу.

Май, 2012 год


38.Звезда Победы. рассказ для детей
Татьяна Домаренок
 
Цвети , мой Минск, под небом журавлиным
В лучах звезды высокой, золотой.
Тебе, мой Минск, я буду верным сыном.
В беде и счастье я – с тобой.
П. Панченко (песня)

   В центре города Минска среди ясного и очень светлого весеннего дня в чистом голубом небе сверкает Звезда. Но она совсем не похожа на те звезды, что загораются в небе ночью. Это героическая Звезда! Вот уже много лет она красуется в центре знаменитой площади Победы в столице Беларуси.
Вскоре после окончания войны на этой площади воздвигли обелиск в память о   молодых войнах Советской армии и партизанах,  не пожалевших отдать свои жизни в битве с фашистскими захватчиками ради того, чтобы все граждане Советского Союза  могли спокойно жить и растить  детей, быть счастливыми и  радоваться жизни на  земле.
Все послевоенные годы  эта необыкновенная Звезда Победы, вознесенная на сорок метров от земли на гранитный обелиск, день и ночь любуется родным городом Минском. Ведь она находится на той самой высоте, на которую поднимаются в небо птицы, и ей хорошо видно все, что происходит вокруг. Каждый день рядом с обелиском она видит людей. Они обходят его вокруг, подходят к вечному огню и кладут цветы. А когда наступает праздник Победы, день 9 мая, тот самый памятный день, в который в тысяча девятьсот сорок пятом году закончилась ужасная кровопролитная война, на свидание к Звезде Победы приходит много  людей. И это не только жители города Минска. Сюда приезжают люди из разных городов былого Советского Союза. Это дети, внуки и правнуки тех, кто освобождал свою Родину от фашистских захватчиков. Они приезжают сюда, чтобы почтить память родных и близких людей.
Вот и сегодня в годовщину Победы советского народа в Великой Отечественной войне у обелиска собрались люди. Они смотрят снизу вверх на сверкающую в небе Звезду Победы и счастливо улыбаются. Среди множества старых и молодых людей, Звезда Победы увидела маленьких девочку и мальчика, которых держал за руки седовласый старик. На его груди блестели ордена и медали. Звезда сразу поняла, что это ветеран Великой Отечественной войны, а дети - его правнуки. Среди всех орденов и медалей на груди у ветерана выделялась и ярко светила самая главная его Звезда, с виду точно такая же, как Звезда Победы обелиска, только немного меньше по размеру.
Это был настоящий боевой Орден Победы! Его много лет назад ветеран получил в награду за подвиг, совершенный им вместе с другими молодыми войнами, освобождая от немецких захватчиков родной город Минск.
Старик смотрел на вечный огонь, на обелиск и Звезду Победы, но перед глазами у него было все то, что он никогда не сможет забыть: страшная кровопролитная война, погибшие друзья и родные, трудное послевоенное время. Ветеран вспоминал разрушенный до основания город Минск, голодных плохо одетых исхудавших и измученных войной жителей города, и на его глазах появились слезы. Но когда он вновь поднял свое лицо вверх и посмотрел на Звезду Победы, то ему показалось, что он услышал ее голос.
Звезда будто говорила ему:
- Не плачь, фронтовик! Ты выполнил свой долг и прожил жизнь не зря! Ведь ты не пожалел сил для освобождения своей Родины. Посмотри, как вновь отстроился твой любимый город! Посмотри, каким он стал красавцем! Ты трудился не зря! И твои маленькие правнуки будут жить в нем в радости! А я буду сверкать на солнце и напоминать всем людям, тем, кто будет рождаться, расти и жить в этом славном великом городе, о том, что их счастье и свобода завоеваны такими настоящими героями, как ты!

30.05.12


39.Необычный урок
Эмиль Каганов 
 
         В парк Вечной Славы мы должны были поехать всем классом в воскресенье. Утром я проснулся и увидел на подушке пятна крови.
        - Ну что герой, к бою готов? - с улыбкой вошла в мою комнату мама, но тут же остановилась, увидев кровь.
        - Слава, что это?- испугалась она.
        - Не знаю,-ответил я.- Может быть я расцарапал?
        - Сегодня никуда не поедешь! – решительно сказала мама.- Я вызову врача.
        - Никакого врача мне не надо! Ничего у меня не болит. Все ребята поедут, а я буду дома?
        Мама согласилась, но пошла со мною к школе и рассказала про кровь на подушке нашей учительнице Ольге Сергеевне.
       - Слава!- подозвала меня учительница.
       Я подошел.
       - Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? - Спросила она и положила свою теплую ладонь на мой лоб.
       - Ничего у меня не болит.-сказал я.
       - Ладно, Слава, можешь ехать.- разрешила мама.
       Подошел наш автобус, и мы быстро заняли места. Я сел у окна. Там все хорошо видно.
Ольга Сергеевна села впереди, рядом с водителем, взяла микрофон и сказала, что сегодня у нас будет не обычный урок.
       Автобус неспеша выехал на улицу, и учительница начала рассказывать, как фашисты подло и вероломно ночью, когда все спали, напали на нашу мирную страну. Как они убивали и стариков, и женщин, и даже детей. А кого не убили – увозили в Германию, чтобы они там работали на их заводах и фабриках. Ещё Ольга Сергеевна рассказала, что сначала наша армия отступала, и хоть все наши бойцы и командиры героически  сражались, им пришлось оставить наш родной Киев, потому что у фашистов было на много больше и пушек, и самолетов, и танков.
        Когда фашисты вошли в Киев, они стали занимать самые лучшие дома и квартиры, а жители должны были ютиться в сырых подвалах или сараях. Еды в городе почти не было, и многие умирали от голода. И я представил, что ко мне домой явились здоровенные фашисты и выгоняют меня , и маму, и бабушку, и Иринку в какой-то сарай. И что нам нечего есть. Мне стало страшно. И многим нашим ребятам тоже стало страшно. А у Лены Синичкиной даже потекли слёзы.
      - Но не такой наш народ, чтобы сдаваться! – продолжила учительница свой рассказ.- Весь народ поднялся на борьбу. В далекой Сибири и на Урале женщины, и старики, и дети - стали работать дни и ночи, чтобы выпускать самолеты, и танки, и пушки, чтобы разгромить проклятых фашистов. А в лесах создавались партизанские отряды, которые подрывали фашистские поезда, которые привозили танки и пушки . И многие страны помогали нам бороться с фашистами. Даже Америка и Англия присылали нам снаряды, и машины, и продукты. Поэтому, как ни старались фашисты, не смогли они взять Москву. А  потом наша армия стала освобождать города и села, а в ноябре 1943 года -освободила Киев. Все жители тогда радостно встречали освободителей. А вечером  был устроен салют.
      В этих боях погибло много наших солдат. Среди них молоденький старшина Шолуденко. Его танк первым ворвался в центр города, но был подбит вражеским снарядом.
      Пока Ольга Сергеевна рассказывала, мы даже не заметили, как подъехали к парку Вечной Славы.
     - Это святое место в нашем городе. – сказала учительница, когда мы вышли из автобуса.- Здесь похоронены герои, которые защищали и освобождали наш город от фашистов. У подножья  памятника Неизвестному солдату горит Вечный огонь.
     - А почему называется «Неизвестному солдату», если там похоронены известные герои? - спросил Лешка Попенко.
     - Эх ты, Лешка - отсталый элемент!- вмешался я.- Это только так называется «Неизвестному солдату». А там могут быть все известные.
     - Нет, Слава,- поправила меня учительница.- У Вечного огня действительно похоронен солдат, чьё имя неизвестно. Не было при нём никаких документов, и неизвестно кто он и откуда. Ясно только, что погиб он в бою за нашу страну и за наш любимый Киев.
      Мы неспеша вышли из автобуса и пошли по аллее к Вечному огню. Слева и справа вдоль аллеи лежали мраморные плиты. На них были написаны имена героев. На одной плите я прочитал имя старшины Шолуденко.
     Дул холодный ветер. Я подумал, что вот так же шли солдаты вперед, навстречу ветру, когда освобождали наш город.
      Возле памятника Неизвестному солдату стояла группа военных и седой полковник им что-то негромко говорил. На кителе полковника было много орденов и медалей. Полковник снял фуражку, наклонился и положил на плиту букет гвоздик. Я видел, как по его щеке покатилась слеза.
       Сам не знаю почему, у меня тоже потекла слеза. И у девчонок, и у мальчишек, и даже у Ольги Сергеевны текли слёзы.
       Когда мы вернулись в автобус, учительница сказала:
       - Это хорошо, ребята, что вы не стеснялись слёз. Герои тоже их не скрывают.


40.Блокадный подарок
Лариса Семиколенова
 
Пусть в доме будет чисто и светло.
И пусть любовь сердца оберегает.
И хлеб и соль за праздничным столом
По праву своё место занимают.

И уважаем будет тот народ,
Кто сохранил рецепты вековые,
И пусть чурек , лепёшку он печёт
Иль каравай горячий с пЕчи вынет.

Богат, разнообразен, многолик
Мир хлеба на прилавке в магазине.
Кто бородинский чёрный есть привык,
А, может, рижский выберут другие.

Бывает, что кусок не доедим
И голубям на корм отправим крошки.
Но голод лишь однажды пережив,
Опять блокаду вспомнят, как нарочно.

Меня одна растрогала до слёз
История в блокадном Ленинграде:
Двум девочкам однажды довелось
Бесценную доставить маме радость.

Не розы, не духи, не шоколад -
Но был подарок этот всех важнее:
От скудной паечки три дня подряд
Кусочек маме отделять сумели.

И, спрятав от самих себя наверх,
Хоть съесть его хотелось им до дрожи,
Свою любовь в Международный день
Приподнесли на маленьких ладошках...

Пусть никогда не будет больше войн!
Пусть голод не придёт в твои селенья!
Пусть будет хлеб! Всего дороже он.
И перед ним склоняю я колени.


41.Разноцветная Победа
Татьяна Гетте
 
Внук протянул
Рисунок деду:
-Я здесь
Нарисовал Победу!
-Какой же
У Победы цвет?-
Спросил с улыбкой
Внука дед.-
Так что нарисовал
Ты  тут?
А на листе
Гремел салют!
Салют всех радужных
Цветов
Горел над крышами
Домов!
И разноцветную
Победу
Внук подарил
На память деду!


42.Блокадное детство.Самый лучший подарок.
Ольга Федюшина 

 После революции детям модно было давать необычные имена. Я лично знаю женщину, которую зовут Идея Петровна. А маму моей школьной подруги Лены обычно звали Эля.
Все думали, что её полное имя Эльвира, а оказалось – Эльмира- электрофикация мира! Здорово, правда? Это её папа придумал, он мечтал, чтобы во всех уголках мира был электрический свет.  Папу убили бандиты – черносотенцы, мама Прасковья Сергеевна работала фельдшером. Эльвира Фёдоровна не любила рассказывать про войну, это было очень тяжело, но однажды, когда Лена начала капризничать из-за еды, она села напротив, посмотрела пристально в глаза и спросила:  хочешь, я расскажу тебе про блокаду?
  Когда началась война, мне было четырнадцать лет. У меня было много друзей, но один мальчик нравился больше других. Так случилось, что первая любовь пришла накануне войны. Первые цветы он подарил по окончанию восьмого класса. Мы любили вместе гулять от крейсера «Аврора» до Петропавловской крепости, дальше через мост, мимо Эрмитажа, мимо Летнего сада и обратно на Выборгскую сторону. Страшно было с самого начала, а потом трупов мы уже не боялись – привыкли. Их, завёрнутые в тряпки, свозили на санках во двор и сваливали возле  кочегарки. По осени мама умудрялась делать лепёшки из травы-лебеды,  варить бульон из столярного клея, который делали из коровьих костей, чтобы не просто кипяток пить, а с запахом супа. Несколько плиток клея  размером с ладошку, нашлись в кладовке и мама добавляла по маленькому кусочку. Зимой стало совсем худо: был такой сильный голод, что съели всех котов и кошек. Мама обессилила и  уже неделю не вставала. Мы с другом стали  вместе бегать за хлебом. Он  боялся, чтобы  у меня  вырывали карточки и  всегда провожал до квартиры; чтобы у меня хлеб никто не отобрал.  Когда наступил мой день рождения, Утром раздался звонок в дверь. Он  был нескончаемо длинный и необычайно радостный. Я открыла дверь и увидела своего друга, прятавшего что- то прятал за спиной.
«Поздравляю с днём рожденья!» - сказал он с сияющим лицом и протянул мне небольшой свёрток. На кухне мы его торжественно развернули, там оказалось: три длинных макаронины и дохлый воробей!  По щедрости своей это был царский подарок! Мама ощипала птичку, и воробей  стал совсем крошечным. Сначала при виде его у  нас было чувство жалости, но когда мама его сварила с макаронами, оно сменилось неописуемым  восторгом. Это был настоящий праздник. Это был самый лучший подарок на свете!
  Из блокадного города нас с мамой повезли на грузовике по льду Ладожского озера. Была ночь. Машины ехали вереницей с небольшим расстоянием. Перед  машиной, которая ехала впереди, треснул лёд, и она провалилась вместе с людьми. Водитель нашей машины стал объезжать это место стороной и все молча, с ужасом смотрели на провал во льду. Из чёрной дыры не вылез никто. На всю жизнь я запомнила пузыри, поднимающиеся со дна и жёлтый свет  фар из подо льда. Два луча, словно две протянутые руки с молчаливой мольбой о помощи.
Потом мы ехали на поезде в товарном вонючем вагоне вместе с лошадьми, которые страшно хрипели и плевались. Однажды, на станции была долгая остановка, мама побежала за кипятком, а я вылезла из вагона на платформу, чтобы немножко на солнышке погреться. Села на скамейку и руку вниз опустила, чувствую, что там лежит мешок какой то. Глянула, а там сухари! Так есть захотелось! А мы были воспитаны: чужого ни-ни! Ни грамма!  Так и не смогла тогда даже крошечки взять, но вскоре началась эпидемия брюшного тифа. На каждой станции поезд останавливался, и из вагонов выгружали покойников. У больных начался понос, но не было сил встать по нужде,  и они ходили под себя. В вагоне вдоль стен были  прибиты двухъярусные нары, с верхних полок потекло, стояла жуткая вонь. Мама выхаживала больных марганцовкой и люди стали поправляться, но когда заболела я, лекарство закончилась. Те, кто поправился, решили выкинуть меня, чтобы снова не заразиться.  На станции мама бросилась искать помощи. Вернулась к составу, а меня уже вытащили из вагона и положили на носилки. « Люди! Что же вы делаете? Она же ещё живая!» - кричала мама. «Как же вы так можете, ведь я спасла жизнь вашим детям, а вы мою дочку выкинули!» Те, кто были покрепче встали в дверях, отталкивая её, тогда она побежала звать солдат. Я бредила, теряла сознание, когда пришла в себя- открыла глаза и рядом с носилками увидела сумку, в которой лежали солёные огурцы. Я уже несколько дней ничего не ела, и так этого огурца захотелось! Воровать нельзя! Стыдно, но если я сейчас умру, то мне уже всё равно будет, а так хоть перед смертью поем, - решила я и протянула руку. Вытащила огурец и съела. Пока лежала и ждала своей участи, стащила ещё два огурца. Расстройство желудка и солёные огурцы вещи несовместимые - так скажет любой врач но, у жизни свои правила и исключения. Маме как то удалось договориться с солдатами, меня подняли в вагон, и я чудесным образом пошла на поправку, однако, свой проступок запомнила на всё жизнь.
Привезли нас в Ставропольский край, стали распределять на постой. Лишние рты никому не охота брать, поэтому несколько дней мы спали на улице, потом, поселились в амбаре, где сушился лён. Мелкие остатки травы лепили в плитки и варили из него дуранду, а соли вообще не было! Иногда суп варили из ржаного жмыха, то есть из мусора, что оставался от молотьбы,
  Вернуться в Ленинград было непросто, добралась до Луги. Там отъедались  грибами! Грибы на первое и на второе: первое - это значит: грибов поменьше, воды побольше, а второе: воды поменьше, а грибов побольше, а если когда картошину добавляли, то вообще царская еда! Когда приехали домой, то увидели на дверях новые замки. Соседи сказали, что там  живут незнакомые люди. Побежала к управдому - человеку, который всеми делами ведал и всех жильцов в лицо знал. Безобразие,- говорю,- получается. -Как же так? А он делает вид, что не узнаёт меня и спрашивает: «А ты кто такая?»
Как кто! Эля из 23 квартиры!» «Ничего не знаю. Вы умерли»- отвечает человек, знавший  меня с детства. Как умерли? Вот я же перед вами стою живая!
-Ничего не знаю. Вот, смотри сама: фамилия ваша, номер квартиры ваш и дата смерти, -настаивал управдом, тыча пальцем в книгу учёта. - Понятно? Всё. Иди девочка, иди отсюда. Умерли – значит умерли.
               

43.Смерть под Рейхстагом
Фаина Янко 
 
А небо  плачет по солдатам,
В боях, погибших, в сорок пятом,
Ведь до победы оставалось, -
Один лишь день – такая малость...
Но вот…
        Беда! …
Шальная пуля пролетела,
Пронзив насквозь младое тело,
Упал на камни под Рейхстагом,
Не добежал ОН с красным флагом…

В последний миг перед глазами:
Краткая жизнь и лицо мамы,
Любви познать ОН не успел,
Своих детишек не имел.

На фронт ушел ОН из-за парты,
Судьба раскинула так карты,
Война  вся сквозь него прошла –
А в день последний смерть нашла.

Смотрел застывшими глазами,
Будто искал за облаками,
Куда-то  ввысь, сквозь небеса,
Где поднималась, не спеша,
Его прострелена,
               безликая
                душа.

                10. 05. 2011г.

44.Рассказ внука
Галина Рукосуева 
 
Не знал я той войны кровавой,
О ней рассказывал мой дед.
С войны пришел, овеян славой,
Но сколько пережил он бед.

Рассказы деда представляя,
Смертельный бой, в огне страна,
Один вопрос я повторяю:
«Кому нужна была война?»

Смотрю я фильм с телеэкрана
И вижу ужас лагерей,
Скажите, ну какая мама
Рожала этих палачей?

И стоны раненых ольются,
В набат стучат через года,
А павшие уж не вернутся
И не восстанут никогда.

На поле брани их могилы
Куда родные не придут.
Баюкая, ласкают нивы,
Да соловьи им песнь поют.


45.Пацаны
Людмила Вяткина 
 
Бомбёжки,голод,холода -
В осаде Ленинград.
И просто выжить лишь тогда -
Награда из наград.

Жила семья в одном дворе -
Два мальчика и мать,
Отца призвали в ноябре -
Отчизну защищать.

У них всё было, как у всех:
Работа за пайки.
До ночи мать уходит в цех,
А дома ждут сынки.

Должны за хлебом отстоять
И принести дрова,
Воды из проруби достать,
Ведь подо льдом Нева.

Трудна блокадная зима,
Трамваи вмёрзли в снег.
Без света и тепла - дома,
Без пищи - человек.

Худеет и слабеет мать,
Уж ноги не идут.
Могла бы в цехе ночевать,
Да дети дома ждут.

С трудом с работы шла она,
Когда, боясь за мать,
Взяв санки, оба пацана
Пришли её встречать.

И, строго поглядев на мать,
"Садись" - сказал старшой.
Пыталась та протестовать.
"Садись!" - сказал меньшой.

Она меняла свой маршрут,
Чтоб поберечь детей,
Но снова после смены ждут
Мать двое сыновей.

Им удалось всё пережить,
Весну увидеть вновь.
Иначе не могло и быть,
Хранила их любовь!


46.Что знаешь ты о прадеде своем?
Диана Цвейг 
 
Что знаешь ты о прадеде своем?
Ты знаешь, он умел кричать по птичьи.
Однажды, длинным и весенним днем
Принес с войны он орденов величие.

Разведчиком служил он на войне:
Немногословный, добрый и высокий,
Почти не убивал, почти что не
Сражался в битвах, что остались в сводках.

По долгу службы, вечно впереди
Всех армий, батальонов и дивизий:
"Вот на войне  - удобства и не жди",
Пенял он сыну после, в укоризне, -

"Я там и научился голосам зверей и птиц,
Чтоб подавать сигналы
Товарищам своим: мол, рядом фриц!
Или: все чисто,  жду у переправы..."

Быть может,  он товарищей терял,
Клялся и злился,  плакал и боялся,
Но воевать он не переставал,
Пока весь мир вдруг не навоевался.

Чужих знамен к подножию Кремля
Его народ сложил тогда десятки:
То НАШ народ и русская земля
С себя стряхнула вражие остатки,

И зажила одним весенним днем,
И свет его до наших дней продлился.
Пришла любовь - проснулось сердце в нем,
И первый сын - твой дедушка -  родился.

А что твой дед? Гордился он отцом
Во всем старался быть его достойным:
Был ловким, сильным духом был - борцом:
В разведчики готовился и воины...

Пусть воевать ему не довелось,
Он спас людей когда чп случилось:
Вдруг топливо ракетное взвилось -
Тут вся сноровка деду пригодилась!
...
Другой твой прадед - тоже воевал!
А дед, другой, - он, труженик и плотник,
Служил морпехом,  пороху знавал:
На рубеже стоял -Дальневосточном.
...
Пусть был непрост, пусть труден был их путь,
Но не сдались - и в этом их порода!
Ты помни их, ты смелым, мудрым будь,
Ты - внук и правнук славного народа.


47.У дедушки
Анатолий Мохорев
 
Сегодня дедушка со мной,
Он у меня большой Герой.
Я трогаю медали
И ордена рукой –
Вон ту под Курском дали,
А орден – под Москвой.

За бой один рисковый
Отмечен дед под Псковом.
Читаю горделиво:
- За взятие Берлина!..

Сегодня День Победы –
Я деда обниму,
Послушаю беседы
Про страшную войну.


48.К 9 мая
Евгений Деркачев 
 
Строй идет,чеканит в ногу
Строевой солдатский шаг
Батальон идет в подмогу
На счету каждый солдат

Там на фронте,где сраженье
Кровь рекой,разрыв гранат
Голод,холод,боль,терпенье
На счету каждый солдат

День и ночь: В ружье! В атаку!
Старшина,Комбриг,Комбат
Офицеры знают цену
На счету каждый солдат

Все измотаны воиною,
Но плечом к плечу как брат
За победу миллионы
На счету каждый солдат

Миллионы похоронок,
Но страна в слезах и так
В каждой муж,отец,ребенок
На счету каждый солдат

Жизнь разменная монета
В большой кассе той войны
Жизнь бесценна,канет в Лету
Нет такой второй . . .Увы.

За отцов,детей и братьев
И за двести фронтовых
За победный клич,объятия
Всем по сто. И все за них. . .

              10'03'09г


49.Расскажи мне деда про войну...
Семён Баранов 
 
Расскажи мне деда про войну,
Как лежал ты раненый в снегу,
По растерзанному снежному ковру
Медсестричка,девочка... судьба
В медсанбат приволокла тебя.

Расскажи мне деда про войну...
Друг упал на солнечном лугу,
Кровь окрасила пожухлую траву...
Как в слезах прощение просил
Он у мамы,что себя не сохранил.

Расскажи мне деда про войну...
Крепко внук прижался к старику,
Слёзы памяти скользили по лицу...
Как мечтал об этом дне солдат,
Много долгих лет тому назад.

Расскажи мне деда про войну...


50.Висит на стене пожелтевшее фото
Валентина Масалова
 
Висит на стене пожелтевшее фото,
С него улыбается весело кто-то:
На форме военной награды горят,
Но очень знакомым мне кажется взгляд.

Военный глядит озорно и упрямо.
"На фото твой прадед, - сказала мне мама,
- Солдатом простым он прошёл всю войну,
Спасая от ига фашистов страну".

По улице главной идут ветераны:
Вся грудь в орденах - за победы и раны.
Цветы я свои ветерану отдал:
Быть может, он прадеда нашего знал?

Чтоб вместе дойти до Великой Победы,
Делил пополам с ним военные беды:
В окопах сидел и в атаку ходил,
Одну на двоих самокрутку курил.


51.Когда война свинцовыми дождями
Зоя Соснина 
 
Памяти Григория Семёновича Свиридова, погибшего под Сталинградом.

Когда война свинцовыми дождями
Косила Русь, младенцев не щадя,
Когда земля с домами и мостами
Взметалась вверх, под бомбами гудя,

Когда, как люди, падали берёзы,
Ломая ветви с ношей птичьих гнёзд,
Горел металл, сталь капала, как слёзы,
И дым гасил сиянье ярких звёзд,

Сдержал беду – о, где черпал он силы?
Как он сумел остановить врага? -
Но заслонил собою он Россию.
(А жизнь своя кому не дорога?)

Как мать, страна с мечом на пьедестале.
А он лежит под ней в земле сырой.
Мы имена на мраморе читали
В музее, что воздвигнут над горой.

Идут к подножью правнуки и внуки
Затем, чтоб не забыли люди ввек,
Что вынести немыслимые муки
Способен Он – российский человек.


52.Дыхание войны. К Дню Победы
Лира Ликбеза   
 
 Прошло уже немало лет
 Со дня Победы.
 Казалось, изменился свет,
 И в прошлом беды.

 В поход отправился отряд
 В леса под Псковом,
 Вдруг у болот глазам ребят
 Из-под покровов

 Зелёной ряски и травы
 Крыло предстало,
 И шлем, слетевший с головы
 От пули шалой.

 Подсумок, карта да ремень,
 А буквы стёрлись.
 Как в ту весну, цветёт сирень,
 И бродят лоси.

 Увяз в трясине самолёт,
 В воде - могила.
 Нашли свой дом среди болот,
 Кувшинок, ила

 Пилот, машина, пулемёт...
 Салют цветочный
 Взметнулся ввысь и тихо лёг
 Венком на кочке.

 Дыханье мерзкое войны
 Ребят коснулось.
 И замерли на миг они,
 Чтоб не проснулась.
 ________________________________

ПОДСУМОК: небольшая, поясная сумка для патронов
Кожаный подсумок.


53.Внуки Победы
Братислава   
                Моему деду и друзьям моего детства посвящается


Стал Рейхстагом сарай, и окопом - канавка,
Кто воюет "за фрицев", тот заранее бит -
Грязь с колен оттирай в медсанбате на лавке,
Где у Верки-сестрицы есть растрёпанный бинт.

Тянет провод связист в штаб за старой сиренью.
"Немцы" рвутся к воротам! Кто сказал "Отступать"?!
Эй, Серёга, неси автоматы-поленья
В палисадник, где ДОТы... и сердитая мать...

Вот зашиты штаны и отстираны пятна;
На парад пионеров завтра выведет дед.
И геройские сны про салют в сорок пятом,
Про бои в сорок третьем видят внуки побед.
 

54.Воспоминания бойца
Олечка Дегтярева
 
Мой дед участвовал в войне,
Сражаясь честно, до конца
И передал в наследство мне
Воспоминания бойца.

О том, каким еще юнцом
На фронт с друзьями убежал
И бился с немцем-подлецом,
Когда  в засаду к ним попал.

Он ранен был тогда серьёзно,
Но медсестра его спасла
И чуть живого с поля боя
Одна его приволокла.

Ничто тогда он не боялся,
Лишь рана мучила его,
Тот шрам давно зарубцевался
Победа стоила того.


55.Мунька
Евгения Козачок
 
Гришаня сидел под деревом и горько плакал. Сидел один, а вокруг ни одной души, только птицы перекликались, и то как-то тихо,  да жучки ползали в траве.  А  муравьи   взобрались  на ноги и искусали их.  Он грязной ручонкой провёл по ногам, убирая  капельки крови после  укусов.  Было больно. Но боль терпима. Не впервой царапать ноги и сбивать колени. А вот страх пришпилил Гришаню к дереву,  и не  было сил даже встать.   Да он и не пытался встать.  Хотел  вспомнить,  как оказался сам в лесу. Почему так тихо?  Где мама, сестра Люська и  бабуля Пелагея? Где все из села?
И  как только в его голове появилось слово «село»,  сразу   вспомнил.  И как мимо  их  небольшого  села в десять улиц  прогрохотали   огромные  танки. И как  за ними шли  солдаты, которые  остановились на отдых в селе.  Все обрадовались  им. Свои, соколики, пришли, а не немцы.  Матери  присматривались  к посеревшим от пыли лицам, искали своих сыновей и мужей. Хотя чего было искать. Ведь если бы был  кто из села, то бежал бы к самому дорогому – родным,  даже если бы не имел  сил.   Все вышли со своих изб подать воды  и  еды. Солдаты  пили воду, умывались, радовались освежающей влаге  больше чем еде. А как они истосковались по свежему молоку! Люди несли  с погребов все запасы молочных продуктов: сметану, творог,  масло. Благо,  что было лето и коровки сами себя кормили. Утром уходили со двора к лесу, где было много  высокой сочной травы, и паслись. К обеду возвращались  пить  и отдать  накопившееся молоко.  Хозяйки  давали часа два им на отдых в тенёчке и  снова выпроваживали   с наказом, чтобы  вглубь  леса не шли и чтобы  не в ночь возвращались.  И они уходили пастись без пастуха, собираясь  в гурт, как подружки. Каждая имела  кличку и,  услышав её, шла на зов, как на верёвочке.  С  приходом солдат хозяйки и позвали своих кормилиц. Пришли, но в свой двор боялись  заходить.  Непривычно  много было народу.  Угощали  парным молоком хоть по стакану, но чтобы всем досталось.  Один молоденький солдатик выпил молоко и заплакал. Вспомнил маму, свою деревню, сестёр. Жалко было смотреть на него.
Гришаня  подошёл и погладил солдата по руке. Тот  вытер слёзы,  взял его на руки и подарил  пуговицу от кармана гимнастёрки. Он обрадовался блестящей пуговице со звёздочкой  и  побежал показывать  её своим друзьям.

Это  Гришаня чётко вспомнил, когда в кармане  обнаружил пуговицу.  Потом солдаты пошли  дальше. А мама и бабушка ещё долго вздыхали и вытирали слёзы и тихо говорили друг другу: «Где-то и наши мужья да сыновья сейчас  идут такой же пыльной  дорогой,  изнемогая от жары. Господи! И откуда взялось на наши головы такое горе – война?!»

Беспокойно стало у всех на душе. Даже собаки не лаяли. Поджав хвосты, наклонив головы, спрятались в свои будки.  Закат кровавый. Многим не спалось в эту ночь. А утром и петухи неохотно пели. Так, для порядка кукарекнули и затихли, словно забыв ноты своих песен.
Воздух с самого рассвета такой густой был, проглотить было  его трудно, словно густую мамалыгу без молока. Разговаривать ни у кого не было желания. Держались друг дружки
и от  избы старались далеко не уходить.  Работа с рук валилась. Даже председательша, Мария Ивановна, не звала  ни в поле, ни в огородную бригаду. Молчала, поддерживая  нежелание односельчан выходить со своего двора. И только  неугомонная «тараторка», бабушка Глаша,  не изменила своему прозвищу. Ходила и всё причитала:  «Ой, бабоньки, чует моё сердце,  что неспроста  тишь  тягучая да тяжёлая над селом нависла  и давит нас  горем предстоящим. Такая жуткая тишина была и перед голодовкой,  что унесла столько жизней».
Некоторые пытались  урезонить  бабушку  Глашу, чтобы не дай Бог не накликала беду на их головы.
- Молчи не молчи, а моё сердце ещё никогда меня не подводило. Затишье перед бурей бывает.
- Буря, так буря, не впервой непогоду,  ветры, град  да грозы нам переживать. Одолеем и эту.

Не одолели. Посыпался всё-таки град на село с неба,  да не ледяной, а свинцовый.  В полдень и посыпался.  Только бурёнок успели подоить,  как вдруг загудело, завыло  в небе, словно Змей-Гориныч  тысячеглавый  прилетел, небо застил и огнём извергает.  Заполыхало  всё вокруг. Горят дома, камышом крытые,  словно факелы, куры, живность разбегается из разбитых сараев. Люди  закричали так,  что и небо ввысь бы поднялось от силы крика, боли, страха, отчаяния.   Но не остановил  их  крик  немецкие самолёты,  которые  так внезапно  появились из-за  деревьев, что люди не успели спрятаться в погреба.   Спасательная дорога в лес была отрезана и перерыта бомбами.  Плачь, крик, слёзы…   Кто-то зовёт потерявшегося  ребёнка, а кто держит уже мёртвого на руках, продолжая  разговаривать  с  ним, не веря в то, что он не ответит.   За столбами пыли, камней, щепок  не было видно жив ли ещё кто или нет.  Похоже  было  на последний день Помпеи. Это и был последний день небольшого села Лесное на опушке леса.

Гришаня  за  не полных шесть лет  первый раз оказался в лесу один.  От того, что плакал и всё время звал маму, бабушку, Люсю, охрип. Голос шипел, и он не стал больше кричать.  Походил по лесу. Везде были одинаковые большие деревья. Хотелось  пить. Хорошо, что вчера прошёл дождь. На некоторых, свёрнутых на конце листочках сохранилась дождевая вода.  Он слизывал её  и нечаянно  острым листом порезал язык. Беззвучно заплакал и повалился от усталости  в густую траву.  Стало быстро темнеть. Ребёнок  совсем растерялся.  Так было страшно, что  в ужасной сказке  не описать. Сердечко стучало так  громко,  словно дятел по дереву.  Болел язык, искусанные комарами  ноги,  руки.  Глаза закрывались сами собой.  И заснул бы, но сон перебила большая чёрная птица, вылетевшая из дупла соседнего дерева. Гришаня  увидел это дупло и пошёл к дереву.  Ему показалось,  что оно невысоко от земли. Ошибся.  Он никак не мог влезть на дерево. Обошёл  толстенное дерево и увидел  с другой стороны внизу   большое углубление, как  нора. Потыкал палкой в средину. Никто не выскочил, не запищал. Нарвал травы постелил в этой норе и уснул.

Разбудил его рёв коровы. Открыл глаза, подумал, что это их Красава во дворе бабушку или маму приглашает подоить её.  Но увидел дерево над собой. Вылез из норы, но коровы, которая  так  же, как и он вчера,  кричала печальным  голосом, звала свою хозяйку, не  увидел. Он  пошёл на этот голос. Вскоре между деревьев увидел её в бело-бежевых пятнах с чёрной кисточкой на конце хвоста.  Это была  Мунька тёти Клавы, жившей от них через  три дома. Она была единственной коровой, имеющей такой окрас.  Другие были  бежевого цвета. Мунька была спокойной коровой, её  никто в селе не боялся.  Как же обрадовались  два оставшихся  в живых существа друг другу! Гришаня гладил Муньку, обнимал её ноги, а она  облизывала языком его руки.  Он впервые увидел, что коровы тоже, как и люди, могут плакать. Корова постанывала, словно хотела что-то рассказать ему.  Когда  хотел обойти её, то увидел, что из вымени течёт молоко. Без боязни  взял  один  сосок в рот и начал жадно  пить. Глотал тёплое, вкуснейшее молоко, а слёзы ручьём бежали по щекам.
Они  спасали друг друга.  Мунька Гришаню от голода,  а  он её от боли в переполненном молоком вымени.

Бурёнка отходила от него только попастись. И при  этом  пощипывала траву не около их  места обитания, а уходила подальше от его домика под деревом.  Бывало, уходила надолго. И только значительно позже он узнал, что она ходила пить воду к притоку небольшой речки.
Теперь мальчик питался молоком, земляникой, ягодами, которые к концу лета стали созревать.
Ночами становилось холодно. И тогда он ложился около теплой Муньки и засыпал. А она не поднималась до самого утра.

Гришаня всё время разговаривал с коровой. Рассказывал о маме, бабушке, сестрёнке, о тете Клаве, её хозяйке. И видел, как Мунькины глаза наполнялись слезами, когда она слышала имя «Клава». Рассказывал своей спасительнице стишки, которым научила его Люська. Сам придумывал всякие сказки. И все они были о том, что все в селе живы, что войны уже нет, и что мама его находит в лесу. Он каждый день просил свою спасительницу, об одном и том же - найти дорогу в их село. Но она никогда не давала ему иди рядом с собой.  Перед тем как уйти  на водопой головой  подталкивала малыша  к дереву и как «прибивала» его к нему.  Как-то  вороны стали низко кружить над  Гришаней,  то  Мунька подняла такой рёв и подняв хвост бегала по кругу вокруг него, что вороны  с  громким хоровым карканьем улетели.  Белок мальчик не боялся. Но не знал, как и куда спрятать от них, собранные им орехи. А вот волков боялся. Однажды совсем недалеко  увидел волка. Он  почти на брюхе подползал к месту, где они лежали вдвоём.
 Мунька учуяла хищное зверьё и так быстро и неожиданно вскочила на ноги, что чуть не придавила Гришаню.  Наклонив голову до  земли выставив вперед своё грозное оружие – рога, словно разъярённый бык на арене, мчала на волка.  Тот  убежал со всех ног.
Когда листья в лесу стали желтеть и опадать,  а бока коровы уже не могли согревать как раньше,  он всё чаще стал бегать по лесу, чтобы согреться и таким образом всё дальше и дальше отходил от своего  «домика». За ним всегда следовала Мунька.
А однажды Мунька, словно самое разумное животное в мире, повела его за собой. Если отставал, приостанавливалась и ждала его. Гришаня  не мог придумать, как взобраться Муньке на спину, чтобы она везла его. Он просто шёл с ней рядом.  Дошли до речки.  Он не верил, что наконец-то увидел воду и…  людей! На противоположном берегу неширокой речки было село.
Люди увидели грязного, в изорванной одежде ребёнка и рядом корову,  которая звала их на помощь. Она ревела так сильно, словно это был её последний в жизни крик. Эхо, словно звуки камертона, волнами  расходились над рекой, призывая всё живое спасти Гришаню! Вот так корова спасла жизнь маленького, беспомощного человечка.

13.05.2013 г.


56.Мы собирали...
Казбек Чагаров
 
Дождем и снегом перевал
Встречал гостей незваных.
Я молча кости собирал
Поры ушедшей, бранной.
Им дали право умереть,
Потом о них забыли.
И развела руками смерть
С  отсутствием  могилы.
Я делал то, чего не смел
Забыть, пока не поздно.
(У государства много дел
"Важнее и серьезней"…)
Еврей, грузин ли здесь лежит,
На ледяном погосте…
Я делал то, что долг велит -
Мы собирали кости,
Отбросив суеверный страх.
Могильщик доброй волей...
Предать земле погибших прах,
Тоску далекой боли.
А может, «фриц» тут лег, как знать.
Что ж, мы не звали в гости.
Чего  уж с мертвым воевать…
Мы собирали кости…
Мы всех вас предадим земле,
Без «наших» и «не наших»,
Делить усопших не по мне,
Покой есть право павших…
Дул ветер, собирая в ком
Нахмуренные тучи.
Ну, ничего, в сорок втором
Здесь приходилось круче….


57.Военные игры
Галина Ильина 5 
 
   Дети играли, играют и будут  играть во все времена. Только игры им диктует время, в котором они живут. Эту историю мне рассказала мама, детство которой пришлось на годы Великой Отечественной войны.

« Страницы прошлого храню,
 Перебираю -
 Война идёт, а мы в войну
 Играем с Раей.
 Она разведчицей была,
 А я - радисткой.
 Мы - на окраине села,
 "Фашисты" близко.
 Врагами стало в этот раз
 Овечье стадо.
 Я шлю разведчице приказ -
 Немедля надо
 Взять "языка". Война не ждёт…
 И за ягнёнком
 Раиса кинулась вперёд…
 Поймал девчонку,
 Верней, разведчицу поймал
 Пастух - дед Тихон.
 Когда о "подвиге" узнал,
 Сказал ей: "Лихо!
 Вы лучше, девочки, в лесу
 Играйте в прятки…»
 Вздохнул и горькую слезу
 Смахнул украдкой».


58.Дети войны
Сергей Момджи   
 
Мы дети войны,
             мы её не забыли,
Хоть в нас не стреляли,
         хоть нас не бомбили!

А жизнь проходила
             у нас в эшелоне,
в теплушке иль просто
           в товарном вагоне,
где трудно бывало,
       уснуть до утра,
под горькие запахи,
            гари котла,
под крики младенцев
             и запах пелёнок,
и сами ревели,
         ведь каждый ребёнок!
Не знали, ясно,
       про ясли и про детсад,
но с братом играли мы
              в бой и десант,
мальчишками только
              куда ни ходили,
на свалке лимонки
             играть находили,
на ёлки обрезок
             мы вешали гайки,
не помню, чтоб были
           там мишки и зайки!
А вечером мама,
          придя, над платком,
нам вшей вычищала
            густым гребешком!

Мы дети войны,
             мы её не забыли,
хоть в нас не стреляли,
         хоть нас не бомбили,
но помним, что наши
               отцы победили,
а матери нам
         всю любовь отдавали,
чтоб выросли мы
         и войны бы не знали!

май 2005г.


59.Встреча с отцом в мае 2013
Владимир Параносенков
 
Запланированная мною поездка к отцу в маленькую деревню Мужитино Жиздринского района Калужской области состоялась! Мой 84-летний отец Иван Петрович Параносенков жив, слава Богу! Передвигается по дому и огороду сам, находится в здравом уме и был рад встрече с прибывшими к нему старшим сыном Петром и младшим сыном Владимиром с женой Татьяной. А что еще надо? Накануне великого праздника Дня Победы у отца много воспоминаний о войне, впрочем как всегда, когда мы собираемся вместе в родительском доме, выстроенном моим отцом на месте того дома, в котором  до одиннадцати лет рос и радовался маленький мальчик с простым русским именем Ваня. Радовался пока не началась война и пока фашистские войска не оккупировали его малую Родину и не выгнали его больную мать Ефросинью с двумя маленькими мальчишками Ванечкой и Васечкой да их сестренками Манечкой и Шурочкой из родного дома в небольшой покосившийся сарай. Яркие воспоминания отца не давали мне покоя давно. Все хотел запечатлеть их в рассказах, да все никак не мог насмелиться сделать это. И вот решился! Думаю, что подробные воспоминания моего отца будут интересны не только нам, его детям и внукам, но и тем , кому не безразлична живая история страны, пусть в отрывочных эпизодах, но без цензуры и каких-либо политических окрасок.В этот раз отец вновь вспомнил, как вели себя немецкие солдаты в оккупированной деревне, как после чистки оружия молодой рыжий немец выстрелил из винтовки по крыше их дома и тот загорелся. Как в панике выбежали из дома поселившиеся в нем немецкие офицеры. Вспомнил отец как увидел он после пожара,у стены,сброшенные с потолка вместе с тлеющими уголешками два револьвера, когда-то принадлежавшие его деду Семену.Было очень страшно и опасно. И если бы немцы увидели хранившееся в доме оружие, могли бы расстрелять всю семью. В тот момент маленький Иван не сдрейфил, не растерялся. Он быстро схватил лежавшие возле стены оба дедовских револьвера и спрятал их в надежное место.Ваня видел и раньше эти револьверы у деда и в руках своего отца,Петра Семеновича. Это было когда его отец еще до войны ездил на базар по заснеженной лесной дороге в соседний город Людиново продавать мясо свинины. Тогда он и брал с собой револьвер на случай защиты от разбойного нападения. А такие нападения , когда деревенские мужики возвращались с базара после продажи мяса с вырученными деньгами,тогда нередко случались. Уходя на войну в июле сорок первого, отец Ивана, Петр Семенович, спрятал револьверы на чердаке в опилках, смешанных с глиной для утепления потолка. "Ты пока мал, чтобы иметь боевое оружие"- сказал он мальчугану, прощаясь с многочисленными родственниками,со своей семьей , с детьми и,как оказалось, прощался навсегда. Живым Петра Семеновича его близкие больше никогда не увидели. Он погиб недалеко от родного дома, близ деревни Ольховка-Дмитровка Людиновского района, когда в холодном феврале сорок третьего года советские войска, после тяжелых боев под Москвой, погнали гитлеровцев от столицы на запад.Петр Семенович погиб на священной калужской земле, обагренной кровью многих и многих тысяч погибших сыновей Родины. В семье Параносенковых это была вторая тяжелая утрата, после гибели деда Семена. Иван Петрович еще раз вспомнил трагический случай, который произошел накануне того пожара, когда в один из военных дней сгорела крыша их дома. В деревне стоял немецкий тыловой гарнизон, куда нередко привозили с фронта раненых и убитых немецких солдат и офицеров. На краю деревни , на правом берегу реки Жиздра было устроено немецкое кладбище, где с немецкой точностью,  ровными рядами были вырыты могилы и поставлены деревянные кресты на свежих могилах похороненных немецких солдат. По несколько дней на деревянных крестах висели каски немецких солдат, потом их убирали, оставляя лишь небольшие таблички с именами погибших.Посредине Мужитино, за деревенским клубом,были похоронены несколько немецких  офицеров.                .                Мой отец вспоминает случай, когда выходившие из окружения два красноармейца неожиданно попали на немецкий мотоциклетный патруль на краю леса со стороны деревни Кулики и были расстреляны прямо на краю противотанкового рва у деревни. Старики, видевшие это злодейство, попросили подростков забрать документы у расстрелянных советских бойцов.Среди деревенских пацанов нашелся отчаянный смельчак (его звали по-уличному Микитон),который вытащил из карманов расстрелянных бойцов документы и передал  старшей сестре Ивана Марие. Та, в свою очередь, рыдая от жалости к молодым расстрелянным двум русским парням, отдала документы Ивану и попросила их спрятать. Иван посмотрел документы и вечером, в тайне от всех, спрятал их под крышей своего дома. Долгие годы он помнил фамилии тех бойцов, один их которых был  тридцатидвухлетний командир родом из Сталинградской области. В том пожаре документы сгорели. Уже после войны отец писал письмо в Подольский военный архив с просьбой найти родственников погибших героев, но в ответе ничего конкретного не было указано.Немного прикопанные тела тех бойцов со временем завалило песком,оползшим с краев танкового рва. А когда, после войны, оставшиеся в деревне женщины и старики, под руководством фронтовика Параносенкова Степана Васильевича собирали с мест временных захоронений тела погибших советских бойцов для перезахоронения в братской могиле, тех двух бойцов откопать не удалось. Так и покоятся они и поныне и считаются без вести пропавшими, хотя,при должном внимании, можно было найти родственников тех героев войны.                Многие годы Иван Петрович хранил в памяти название той небольшой деревушки с двойным названием Ольховка-Дмитровка, которое было указано в пришедшей с фронта "похоронке"на его отца. Долгие годы Иван Петрович не мог поверить, что его отца нет в живых и долгие годы он не знал точно, где похоронен отец. Та похоронка была утеряна, но в памяти с детства остались страшные слова, извещавшие о героической гибели рядового бойца Красной армии Параносенкова Петра Семеновича, 1905 года рождения.Лишь спустя тридцать лет, в 1973 году мне удалось отыскать могилу погибшего моего деда, а было ему тогда всего тридцать восемь лет!Но об этой истории отдельный рассказ.                .     До войны деревня Мужитино была большая. В ней насчитывалось более четырехсот дворов, где проживали семьи, численностью до пятнадцати человек каждая.Взрослые работали в колхозе-выращивали лен, гречиху, рожь, овес, пасли свиней, коров и лошадей, заготавливали сено для скота и лес на дрова и на продажу.Ребятишки учились в деревенской начальной школе  и помогали родителям по огороду и  по хозяйству дома. После окончания четырехлетней начальной школы шли учиться в  Жиздринскую городскую восьмилетку, а уже после нее многие заканчивали профтехучилище и шли работать. Лишь некоторым сельским ребятам удавалось получить среднее образование, а большинство уже после восьми классов работали наравне со взрослыми, помогая поднимать на ноги многочисленную малышню в своих семьях.Война оставила свой тяжелый след практически в каждой семье. Помню, как  мой дед по маме, раненый фронтовик Паршиков Василий Алексеевич по памяти называл и перечислял около пяти десятков своих сверстников , не вернувшихся с той страшной четырехлетней войны. Светлая память о них будет вечно храниться в наших сердцах,будет жить в сердцах моих земляков и их потомков.                Ежегодно 16 августа город Жиздра и все жители района отмечают День освобождения Жиздринского района от фашистских захватчиков. В нынешнем году исполнится 70 лет с того памятного для всех живущих и помнящих людей дня, когда жиздринцы приступили к мирной жизни и стали восстанавливать свой любимый город. Сегодня многие дома и объекты отстроены заново, часть  разрушенных домов восстановлены из руин и пепла. Город ухожен, город любим своими жителями. Город красив своими улицами и парками, особенно весной,когда распускаются многочисленные деревья, а в палисадниках и на клумбах зацветают тысячи разных кустов, цветов и трав! Сотни молодых мам с маленькими детьми прогуливаются в скверах и парках любимого города... Жизнь продолжается!
               

60.Полвека в душе остывала война
Давыдов Александр Станиславович
 
Полвека в душе остывала война,
Дав повод кошмарным снам.
О ней не болтал, даже выпив вина,
Ни дочке, ни трем сынам.
Но годы прорвали военный нарыв,
Болевший сильней всего –
Хмельной, в день Победы, он вспомнил тот взрыв,
Отбросивший в тыл его.

Он год воевал и полгода страдал,
С тоскою смотрел в закат.
Он ногу стране для победы отдал,
Как будто бы напрокат.
Вернули ее фронтовые врачи
Больную, но все же свою.
Он рвался туда, где заходят лучи,
Где можно погибнуть в бою.

Катил по стране разрушающий вал,
Но разве докажешь врачу...
Диагноз поставил он «отвоевал».
Ему ж еще все по плечу!
Он волю напряг из последних сил,
Судьбу продолжая ругать,
Сестру костыли принести попросил
И начал учиться шагать.

Хирург удивленно взглянул на него:
«Смотри-ка, порхает птенец!»
И тут он, на фронте хлебнувший всего,
Подумал: «Еще не конец!»
За всех не вернувшихся с фронта юнцов
В тылу отпахал сполна…
Столь стойких и верных Отчизне бойцов
Ковала тогда страна!